Владимир Белоусов: «Если мне вернут олимпийское золото, я заплачу от счастья»

В 1968-м на глазах Шарля де Голля он выиграл олимпийское золото в прыжках с трамплина, а в лихие 90-е эту историческую медаль украли. Павел Копачев и Александр Шиляев для сериала «Однажды для страны» навестили чемпиона, который уже несколько лет прикован к кровати, но до сих пор летает во сне.

Владимир Белоусов — большой чемпион. Наш единственный в прыжках с трамплина. В 68-м он второй раз выехал за границу, был полон сил (22 года), влюблен и прыгал так, что иностранцы аплодировали стоя. Без куража Олимпиаду в таком опасном виде спорта не выигрывают.

С золотого Гренобля минуло почти 46 лет. Но у СССР и России до сих пор нет наследника-чемпиона. На ЧМ случались успехи — Николая Каменского (серебро, 1962), Гария Напалкова (два золота, 1970) и Алексея Боровитина (две бронзы, 1974 и 1978). Но на Играх — пустота. Пожалуй, все это время в сборной отчаянно не хватало таких рисковых и бесстрашных, как Белоусов...

Владимир Павлович по-прежнему живет в родном Всеволожске. От Финляндского вокзала Петербурга — 15 минут на автобусе или маршрутке. Правда, разговаривать он не очень любит — стесняется своего нынешнего положения. Вот уже несколько лет легендарный прыгун прикован к кровати, передвигается на инвалидной коляске, хотя держится бодро и до сих пор помнит детали побед.

— К сожалению, сейчас прыжки на доступных каналах не показывают. Один биатлон сутками напролет крутят. А если кто в шестерку войдет, так все, заезженная пластинка. Можно две недели телевизор не включать — там, кроме воплей Губерниева, ничего не будет. Нет, я не против биатлонистов — сам в хороших отношениях с Тихоновым, Гундарцевым, всегда болею за сборную. Но прыжки — их что, не существует? Это же очень красивый вид! В 70-е в Холменколлен съезжалась вся Европа — больше 100-150 тысяч зрителей. И прыгали все красиво.

— Сейчас не так?

— Я только Амманном любуюсь — супер, технарь, виртуоз. У него талант, дар. А большинство все делает схематично: ушел со стола — можно отворачиваться и не смотреть. Я же на глаз могу определить, куда полетит, какие оценки за стиль будут…

Детство, трамплин

— Мы росли в хулиганское, тяжелое время. У нас практически ничего не было. Лыжи — роскошь. Чтобы их купить, родители экономили и откладывали деньги. Питались мы тем, что росло в огороде. Бабушка с дедушкой держали скотину, так что у нас всегда свежее мясо и молоко было.

По хозяйству помогал. Я помню, когда отцу участок дали, и мы стали строить дом, то кирпичи таскал, песок ведрами носил. Хотя мне было 7-8 лет — не такой и большой. Наверное, уже тогда и начал подрывать здоровье.

«К сожалению, сейчас прыжки на доступных каналах не показывают. Один биатлон сутками напролет крутят»

— Дом с нуля строили?

— Да, с фундамента. Пока ничего не было, жили в бане. Дедушка нам ее презентовал. Пристроили к ней постепенно сарай для хранения дров, крольчатник. Я так и бегал целыми днями на улице — то дома, то у бабушки с дедушкой. Они как раз жили рядом с Румболовским парком. Там после войны энтузиасты построили деревянный трамплин. Приличный такой. Первый раз я сиганул на санках с эстакады — немного проехал, мальчишка же, интересно… Прыгать позже стал.

Учились у старших пацанов — они ремнями лыжи привязывали к валенкам. А мы попроще — веревками крутили. Пятка во время полета не отрывалась.

Тогда вообще всем подряд занимались — волейболом, гимнастикой, легкой атлетикой. Смотрели на других и повторяли. Никакой информации не было, правил толком не знали — так, слушали репродуктор и запоминали.

— Это правда, что в спортивную секцию вы записались, чтобы получить лыжи?

— Да, пришел в «Локомотив», взял три пары лыж — беговые, прыжковые и слаломные — и быстро забросил тренировки. Тренер Аркадий Воробьев поймал меня через год и буквально затащил в зал.

По выходным мотался в Кавголово — на трамплин. С пересадками, на электричках. Но тогда время было такое: спорт воспринимался как забава. Ни о каких медалях даже не думали. Школу закончили — вот главное.

Гренобль, золото

— Мы читали, что вас военные начальники не хотели отпускать на Олимпиаду. Почему?

— Тогда все было жестко: я служил в спортроте. А командовали там не спортсмены, а военные. Им не очень нравилось, что после завтрака мы убегали на тренировки. Увольнительных не давали. Возвращались — пожалуйста, наряд вне очереди. Мыли посуду, чистили картошку на кухне. Не «губа», но все равно работа.

А тут олимпийский сезон — нас уже включили в команду на австро-немецкое турне. А характеристику, без которой за границу в то время не выпускали, не дали. У командира взвода, лейтенанта, своя логика: а) не комсомолец, б) нарушитель воинской дисциплины.

«Обещал приехать президент Франции Шарль де Голль. Он даже приз учредил победителю большого трамплина — «Ситроен»

Ну что делать? Спортивные начальники включили форсаж, характеристику в итоге подписали, но на турне я не успел. Перед Олимпиадой выступил только в Чехословакии. До этого я за рубежом и не был.

— Волновались? Первая Олимпиада, 22 года…

— А как же! Соревновались мы в Сен-Низье, пригороде Гренобля. Жили в медблоке военной казармы. Массажные столы вместо кроватей. Погода стояла весенняя — капель, мокрая лыжня. На тренировках почти все падали. Организаторы суетились — откладывать-то финал нельзя. Обещал приехать президент Франции Шарль де Голль. Он даже приз учредил победителю большого трамплина — автомобиль «Ситроен».

— Шикарно. Получили?

— Видимо, кто-то за меня получил... Я догадываюсь, кто именно, но не буду говорить.

— Почему?

— Ну, подумают, что я жалуюсь. А зачем ворошить прошлое? Сейчас он мне все равно не нужен…

Так вот, оргкомитет думал-думал и решил: чемпион, скорее всего, определится по одной попытке. Погода ухудшилась — подул боковой ветер, лыжня обледенела. Соревнования перенесли на обед. Но в итоге дали отмашку. Чех Иржи Рашка, который до этого выиграл малый трамплин (я там был шестым), улетел далеко. Но я — еще дальше, 99 метров. И по стилю первый. Золото?

Судьи разбрелись по кабинетам. Мол, тысячи зрителей, а всего одна попытка. Надо прыгать еще. Прыгаю — 101,5 метра. Опять лучший результат. Золото?

«Олимпиада-68 была для Союза неудачная — по золоту и общему количеству медалей мы впервые проиграли норвежцам»

И тут боженька совсем «смилостивился» — ветер исчез, разъяснилось. И решили: первую попытку исключить, сделать ее пробной, а третью добавить. Короче, еще прыгаем. Вот тут у меня уже начался тремор. По сути, дважды почувствовал себя чемпионом, и опять все заново.

Переволновался. Хотя старался отключиться, ушел на полянку к елочкам, посидел один. Раньше это можно было делать — соревнования проходили на естественном склоне.

— О чем думали?

— Господи, быстрее бы все закончилось! Сколько не был дома, к чему все эти мучения, остаться бы на первом месте, как обрадуются родители, бабушка с дедушкой, у них в тот год была золотая свадьба. Я еще тогда был влюблен, пообещал одной красивой девушке, что выиграю. Она не верила. Напрасно...

— Прыгнули-то в третьей попытке все равно дальше других — 98,5 метра (см. ВИДЕО).

— Но лыжи в полете разошлись. Успел их кое-как выровнять во второй фазе. Там как было: первые две попытки при ветре. Трос крепления дальней лыжи в таком случае нужно подкручивать, делать жестче. А потом ветер стих, а вернуть трос в начальное положение я забыл… В общем, мог лишить себя медали.

— Как вас чествовали?

— Вручили заслуженного мастера спорта. Там же, в Гренобле. А так, чтобы на руках носили… Не помню такого. Олимпиада-то была для Союза неудачная — по золоту и общему количеству медалей мы впервые проиграли норвежцам.

Праздника не было. Во всем. На открытии нас нарядили как колхозников — черные сапоги из кожзама, которые после дождя покрылись плесенью, куртка-фуфайка и шапочка. Я отцу эту униформу отдал — он на работу в ней ходил.

«Уже после Игр отметили медаль. На закуску не хватило — пришлось заложить в столовой часы»

— Во Всеволжске-то наградили?

— Помогли с квартирой, с покупкой «Волги» вне очереди…

— «Волга» же тогда стоила бешеных денег.

— 5500 рублей. А за Олимпиаду мне первоначально заплатили 1700. Высчитали подоходный налог. Хотя я был рядовой — с рядового нельзя высчитывать. Но потом снизошли — дали 2500. Отец занял денег у друзей из Магадана. И я три года отдавал большую часть стипендии за машину.

— Читали, что до Олимпиады вам и стипендию не платили.

— 3,80 и талоны на питание — все, что полагалось рядовому. Уже после Игр получили с Толей Жеглановым пособие за несколько месяцев. По 3,80 за каждый. Отметили. На закуску не хватило — пришлось заложить в столовой часы.

Высоке Татры, чемпионат мира

Через два года после олимпийского триумфа Белоусов ехал фаворитом на ЧМ-70, но в Чехословакии соревнования приравняли к политике.

— Только представьте, что там творилось после «пражской весны». Они нас называли «оккупантами», орали «Ты убил мою сестру», подбрасывали в гостиницу записки с угрозами.

— Под дверь?

— Ну да, в номера. Типа «не высовывайтесь». Мы даже с тренером решили пропустить пробную попытку. Не потому что забоялись — просто тогда как было: первую и вторую хорошо прыгаю, а в третьей результат хуже. Ну и решили зачетными попытками не рисковать.

«Что там творилось после «пражской весны»! Чехи называли нас «оккупантами», орали «Ты убил мою сестру»

А я как раз должен был выходить после Рашки, олимпийского чемпиона на малом трамплине. Меня объявляют: стадион гудит, свистит. Такая какофония! Диктор уже домысливает — Белоусов заболел, травмировался… Естественно, чехи радуются — минус конкурент. И тут я на основные соревнования выхожу — все в недоумении.

Несмотря на нервозную обстановку, у меня был прекрасный шанс выиграть. Но мне, по сути, не дали выполнить второй прыжок. Зрители закидали снежками, а судьи промолчали. В итоге вместо разгона я пол-эстакады переступал через комки слипшегося снега.

Там уже не до медалей. Убраться бы оттуда живым, не разбиться…

— Как в такой обстановке выиграл другой советский прыгун Гарий Напалков?

— А Гарик стартовал в первых номерах, в слабейшей группе, его никто не брал в расчет. Но так получилось, что фавориты неважно отпрыгали, а Напалков технично исполнил свои попытки. Я Гарику и перед большим трамплином сказал: «Ты сейчас в фаворе, скорее всего, опять выиграешь». Так и получилось.

Я же, наоборот, эмоционально сник. Очухался только к командному турниру — тогда в Чехии он проходил в виде эксперимента. И на тренировке совершил чудо-прыжок — метров на 10 дальше рекорда трамплина. Не знаю, как устоял, чуть коленку вдребезги не разбил. Наверное, всю злость, адреналин от неудачных соревнований вложил в этот прыжок.

Саппоро, гром

— Почему олимпийского чемпиона не взяли на следующие Игры-72 в Саппоро?

— Я прямой. Не умею обманывать, юлить… И еще после Гренобля в спорткомитете написал, что мои тренеры — Аркадий Воробьев и Александр Григас. Нашим начальникам такое не понравилось — они хотели, чтобы в списках стояли председатель федерации Химичев и вице-президент Международной лыжной федерации Андреев. Написал бы — сразу получил бы Орден Ленина, открыл себе дороги в Европу. Но…

— Жалеете?

— Нет. Нельзя изменить себе. Воробьев меня на лыжи поставил, Григас сборную возглавлял. А если вписывать всех, то места не хватит. Понятно, что многие хотели прибрать чужие заслуги себе.

«На отборе судили так, что даже вспоминать не хочется. Бегали с рулеткой и рисовали лишние метры»

— Но отбирались-то честно?

— Там целая история. Мой основной соперник — Коба Цакадзе, участник четырех Олимпиад, гордость Грузии, тогда союзной республики. Под него построили трамплин в Бакуриани, где он прыгал круглый год и был директором турбазы. По всем раскладам я проходил, не форсировал подготовку, но в последнюю минуту заключительный отбор перенесли из Сахалина в… Бакуриани. Хотя какая логика? Олимпиада в Японии — тот же климат и часовой пояс, что на Сахалине. Двоеборцы в итоге там и соревновались, а нас погнали на непривычное высокогорье. На родной трамплин Кобы.

А я был хорошо готов. Сил было много, желания. Но Кобу тянули в команду, как могли. Хотели дать еще один шанс — в 38 лет. И на самом отборе судили так, что даже вспоминать не хочется. Бегали с рулеткой и рисовали лишние метры.

— После этого общались с Цакадзе?

— Они как-то с Напалковым пригласили меня в ресторан. Коба вскользь попросил прощения. Хотя я зла на него не держу. Не он виноват, а тренеры, которые не разобрались, не почувствовали, кто и как готов.

И потом — этот курс на омоложение. В федерации почему-то думали, что возьмут в команду молодежь и она так же выстрелит, как я в Гренобле. Но это и была ключевая ошибка. В сборной должна быть преемственность. Мы учились на прыжках Каменского, Шамова, того же Цакадзе. А у кого могло учиться следующее поколение? В 24-25 выкидывали из команды, хотя сейчас прыгают до 40.

И это не только меня коснулось. Петя Коваленко, который в 67-м был вторым на предолимпийской неделе, не поехал на Игры. Почему? Кто там в кулуарах решал…

Золото, воры

В 90-х, когда в стране царила разруха, у Белоусова украли самое ценное — золотую олимпийскую медаль и подарки короля Норвегии — за две победы на престижных Холменколленских играх.

— Для меня это главная потеря. Можно сказать, трагедия. Олимпийская медаль — единственная за всю историю страны, такой раритет... Увы, все украли и растащили: королевские подарки — часы, запонки, кубки. Остался только номер и газетные вырезки. Ну и фотографии на стене.

«Спасибо Путину. Если бы не олимпийская стипендия, я бы, наверное, уже не жил»

Все это в начале 90-х случилось. Время такое было. Перестройка, только закончил службу. Денег не было. Работал кем мог: приемщиком посуды, сторожем, лесником, егерем. На природе много жил.

Если бы мне вернули хотя бы золотую медаль, я бы плакал от счастья и был благодарен.

— Федерация ни разу не предлагала заказать дубликат в МОК?

— Нет. Из федерации мне редко кто звонит. Нынешний президент Уваров поздравлял с днем рождения, приглашал на Олимпиаду в Сочи. Но это немного издевка: куда я в таком состоянии поеду?

— Президентскую стипендию получаете?

— Да, 30 тыщ с копейками. Спасибо Владимиру Владимировичу Путину. Если бы не эти деньги, я бы, наверное, уже не жил. А так младшая дочь может не работать и ухаживать за мной.

<Ответ Федерации прыжков на лыжах с трамплина России на запрос Sports.ru: Владимир Павлович с подобным вопросом в Федерацию не обращался, поэтому юридическое обоснование этого вопроса не прорабатывалось, но, учитывая, что такие прецеденты получения дубликата олимпийских медалей есть, мы от Федерации обратимся в ОКР с просьбой посодействовать в этом вопросе через МОК. О результатах обращения вас проинформируем>

Охота, медведи

— Вы, насколько знаем, охотой увлекались серьезно.

— У меня много трофеев. Без ложной скромности. И кабаны, и лоси, и медведи...

— Расскажите.

— Первого медведя на Камчатке встретил. Я тогда закончил карьеру, по распределению работал тренером СКА на Сахалине… И три месяца вынужденно провисал на Камчатке. Мои товарищи схлестнулись с «бичами» — местным населением, которое промышляло рыбой, икрой и много чем другим. Поехали мы как-то компанией на начало нереста. Место своеобразное — почти тайга. Ночь, костер, уже многие легли, а я под впечатлением от рассказов долго не мог уснуть. В полудреме открываю глаза: медведь. Думаю, ну точно снится. Еще раз открываю глаза: медведь. Гоню от себя плохие мысли. Огляделся — вроде никого. Утром рассказал товарищам; те, естественно, не поверили.

«Вот и все, охотник хренов! Я хоть и не курил, но в тот момент с напарником затянулся»

Ну и что вы думаете — после завтрака идем по шеломайнику к реке. Впереди нас проводник с «мелкашкой» (местные ее используют против других кланов, которые с противоположного берега ловят рыбу), а навстречу медведь. Тот, понятно, палит в него всю обойму, но медведь крупный — еще больше звереет и бежит на нас. Мужики-то опытные — бросаются на первый попавшийся ствол, так как знают — камчатский медведь не лазает по деревьям. А представьте мое состояние: я тогда первый раз поседел. Куда бежать? Деревьев поблизости нет, четверо на одном и так висят.

Мне жизнь случай спас. Мужики год назад закладывали петлю-самолов из железных прутьев, как раз на медведя. И забыли ее снять. А этот здоровяк за нее и зацепился, она еще не успела проржаветь, и стал повторять одно и то же движение «восьмеркой». Парни с дерева это увидели и быстро скинули мне ружье — я ему по глазам и попал…

Второй медведь — шатун, на Сахалине. Он повадился ходить на помойку, куда поварихи выбрасывали столовские отходы. Ну, естественно, паника: если медведь не лег в берлогу, он опасен. Пришлось устраивать засаду — вечером с крыши по нему палить.

Еще были четыре медведя — уже, собственно, на охоте. В Вытегре, Вологодской области. Но там такой неприятный момент был, что я и корил себя, и после уже не стрелял. Тело медведицы — копия женского.

— Зачем же тогда выстрелили?

— Если бы не сделал это, она бы меня с дерева сняла… А я сидел спиной и не видел, что у нее медвежата. Как раз начались проблемы с шейным отделом позвоночника, голову не мог повернуть, чтобы точно разглядеть. Чувствовал, что идет слева по краю оврага. А я сидел на трех аршинах — высота 2,5-3 метра, ноги болтаются. Рев приближался, она нас учуяла на овсяном поле… В общем, выстрелил два раза. Попал. Но у нее воля к жизни была такая, что еще рванула с места, проделала лапами две рытвины. А за ней уже летят два медвежонка. Я, как их увидел, сразу и остеохондроз прошел, и моментально в транс впал. Вот и все, охотник хренов! Я хоть и не курил, но в тот момент с напарником затянулся...

46 лет без побед, причины

— 6 февраля, как раз перед сочинской Олимпиадой, исполнится 46 лет вашей победе. Почему так никто и не повторил этот успех? Есть мысли?

— Мыслей много. Я же сейчас только и делаю, что лежу и думаю. И, вы знаете, какой парадокс. Нынешнему поколению не хватает трудностей. Слишком-слишком все гладко. Молодежь не делает ничего сверхъестественного, ни в чем не нуждается. Да, время другое, но тогда, в 60-е/70-е, закалялся характер. Приходилось выживать. И выживали сильнейшие…

«Мне снятся прекрасные сны. Младший внук зовет поиграть в мяч: «Деда, вставай, ты чего лежишь»

Я вот вспомнил. 67-й, мой первый сбор в союзной команде. Май, Сочи. Приезжаю рядовым — в шлепанцах, футболке и трусах. Ничего другого не было. Тренировки на выносливость. Кросс к горе Ахун по раскаленному асфальту. До высшей точки добежишь — сил просто нет, ноги в кровь.

Или летний сбор в Шлюзе Гремучем. Вуокса. Сами обустраивали лагерь, спортивную площадку, футбольное поле, ловили рыбу, косили траву в колхозе. Нам за это давали какие-то денежки. И мы покупали творог, мясо, молоко.

Кажется, мелочь, да? А это была жизнь на земле, работа на земле. Правильная работа. Если бы не болезнь, я бы с удовольствием и дальше так жил. По крайней мере, еще мечтается, еще хочется что-то испытать хорошее в жизни…

Мне снятся прекрасные сны. Младший внук зовет поиграть в мяч: «Деда, вставай, ты чего лежишь». Или полеты — до сих пор из любого положения приземляюсь, всегда первый. Значит, в крови остался спортивный дух.

Конечно, мне хочется встать на ноги. Выйти на улицу, просто подышать… Но не могу.

Источник: sports.ru