Вольфганг Пихлер: «Дороги России – это катастрофа. Понимаю, почему немцы сюда не прошли»

Полгода назад Вольфганг Пихлер покинул сборную России, причем уход оказался гораздо более спокойным, чем три года сотрудничества с женской командой. За последние месяцы немец похудел и, как кажется, помолодел. В его жизнь вернулась работа на таможне, а биатлон и так никуда не пропадал. О времени в России Пихлер вспоминает с теплотой — совсем не так, как многие в России вспоминают о нем самом. Специально к интервью Вольфганг надел прошлогоднюю экипировку российской сборной. Теперь она ему даже слегка великовата.

— У вас осталась российская экипировка?
— Я хорошо подготовился к интервью. У меня осталось много одежды, экипировки из вашей страны — да, я перевез ее домой и периодически надеваю. Мне и самому очень нравится, как она выглядит.

— За последние месяцы морально и физически отошли от работы в России?
— Да, у меня было практически полгода для этого. Сейчас я, если можно так говорить, остыл. Последние месяцы занимаюсь оздоровлением и спортом: думаю, уже ни для кого не секрет, что я сбросил 20 кг. Каждый день у меня обязательно есть тренировка. Очень хорошо, что в эти полгода мне предоставилась возможность заняться собственным здоровьем.

— Как именно вы тренируетесь?
— Четыре раза в неделю играю в теннис. В другие дни хожу тренажерный зал. Кроме того, я стал заниматься греблей.

— Какие у вас обязанности в шведской сборной?
— Мы подписали контракт, я работаю консультантом. Нельзя назвать это реальной тренерской работой — у меня почти нет прямого контакта со спортсменами. В большей степени это помощь шведскому биатлонному союзу. Я даю советы, наблюдаю за тренировками и стартами. Вы могли заметить меня в Эстерсунде и Хохфильцене, также я появлюсь на этапе в Рупольдинге и, вероятно, на чемпионате мира в Контиолахти. Помимо консультирования шведов, я тренирую Аманду Лайтфут — это работа в рамках соглашения между Швецией и Великобританией. Дела на таможне? Они никуда не делись. Я брал перерыв на три года, но теперь пару раз в неделю выезжаю в таможенное управление Зальцбурга — от Рупольдинга это недалеко.

— В последние месяцы получали приглашения от других команд?
— Получал, но отказывал им. Мне хотелось побыть дома, хорошо отдохнуть. Скажу честно, после работы в России у меня не осталось совершенно никаких сил. Сейчас у меня есть несколько занятий, кроме того, я начал увлекаться парусным спортом. Пока не хочу рассказывать об этом много, но мне интересно, куда меня выведет эта дорога.

— Работа в России — самая сложная работа в вашей жизни?
— Я не могу так заявить. Самая интенсивная и напряженная — да.

Механизм функционирования российского биатлона сильно отличается от европейского. Нельзя говорить, что кто-то нам откровенно мешал, но все испытывали колоссальное давление со стороны Министерства. Все очень боялись, что мы провалимся в Сочи. При этом в плане обеспечения и материальной поддержки мы чувствовали абсолютную поддержку. Этот период был очень нервным, но даже сейчас, когда отступили эмоции, хочется сказать одно: я доволен тем, что все это было в моей жизни. В Германии я не сказал ни одного плохого слова про Россию и не собираюсь этого делать теперь. Я ценю три прошедших года.

Похудевший Пихлер и его бывший помощник Николай Загурский — теперь в разных командах

— С кем из команды до сих пор поддерживаете отношения?
— Я в контакте с Павлом Ростовцевым, Зайцевой, Романовой, Виктором Майгуровым. У меня остались очень хорошие отношения со многими людьми из России. Я хочу, чтобы все поняли: это было хорошее время. Многие сообщения в российской прессе неправдивы: людям пытаются донести, что я враждебно настроенный и конфликтный человек. Но это не так.

— Но ведь вражда хоть с кем-то была?
— По большей части она была привнесена извне — например, Александром Тихоновым. Сейчас он стал одним из руководителей СБР — и это большая беда для российского биатлона. Мне не кажется, что он способен управлять мудро. Вам остается только ждать, пока ему на смену не придут молодые. Надеюсь, что сейчас у Тихонова не так много влияния и он не слишком близок к команде. Я много раз говорил о своем отношении к нему, не буду повторяться. Могу сказать, что его не признают в международном биатлоне, некоторые его даже высмеивают. Конгресс IBU показал его истинную натуру. Я знаю, что Тихонов пытался помешать Майгурову, которого уважают во всем мире. В итоге страны сделали выбор в пользу Майгурова, а Тихонова просто послали домой.

— Правда, что впервые вас пригласили в Россию в декабре 2010 года?
— 2010-й? Нет, неправда. Кущенко подошел ко мне в Москве на «Гонке чемпионов» в 2011 году, а до этого у нас был разговор с Барнашовым. На тот момент я был готов к такому предложению.

— Андрей Гербулов сказал, что не видел тренера, работавшего больше, чем вы. Вам просто не помогали другие или это в принципе ваш стиль работы?
— Прежде всего, скажу, что Гербулов — супертренер, я очень хорошо его помню. Он спокойный и профессиональный человек. Что касается его слов, то да, это мой тренерский стиль и одновременно мое требование ко всем. В моей команде все обязаны отдаваться своему делу на 100%. Именно поэтому я не могу ни в чем упрекнуть ни себя, ни девочек, ни помощников.

— Был момент, когда вы были готовы уйти из сборной России?
— Понимаю, каким будет следующий вопрос. Нет, ни одной секунды об этом не думал. Есть понятие ответственности. Все в команде работали на пределе возможностей, используя только честные средства, поэтому я был обязан проявлять уважение к девочкам и не задумываться об уходе из команды.

— Как отреагировали на новость о положительных допинг-пробах Юрьевой и Старых?
— Сначала был подлинный шок, потом — ярость. Вы только вдумайтесь: Олимпиада — огромный вызов для всей страны, и положительные допинг-пробы ломают все в один момент. Фактически отстранение Юрьевой и Старых означало, что вся наша работа пошла насмарку. Я почти сразу позвонил руководству, и мы обсуждали, что делать дальше. Понятно, что в такой ситуации все говорят: сохраняй спокойствие — но тогда делать это было нереально.

— Какой вывод вы сделали для себя спустя несколько месяцев после того скандала?
— Жаль, что нет никаких последствий. Никто не наказан, виновные не названы. Очевидно, что за применением допинга стоят не только спортсмены. Теперь я понимаю, что команда использовала допинг и на этапах Кубка мира. Это был такой же шок для Прохорова и Кущенко. Я давал интервью «Нью-Йорк Таймс»… Вы должны понимать, насколько сильно это ударило по имиджу Прохорова. Вы же не думаете, что он знал о наличии допинга в команде?

— Ну, по-всякому могло быть.
— Конечно, он ни о чем не знал. Это был просто плевок в лицо ему и всей команде, и Зайцевой, и мне.

— В России есть понятие «система» — оно означает, что использование допинга разрешено и контролируется высшим спортивным руководством. Случай с Юрьевой и Старых — система?
— Скорее всего. Лично я считаю, что это было сделано из-за колоссального давления. Видимо, спортивные функционеры не верили в чистый путь и решились на организацию приема допинга. Возможно, это одна из причин, почему в олимпийский сезон была создана альтернативная женская команда. Я никогда не сомневался, что Юрьева применяет допинг. Я всегда противостоял ей, боролся против ее включения в команду. Мы не хотели с ней работать, но ты не можешь просто так подойти к другому тренеру испросить: а ты случайно не даешь спортсмену допинг? У Юрьевой была поддержка на самом верху, ее поддерживало Министерство.

— Ваше главное воспоминание о российском быте?
— Я был удивлен тому, как выглядит жизнь в России. Меня очень сильно поразили российские магазины и базары. Однажды мы были в Уфе, зашли в супермаркет: у меня было полное ощущение, что я нахожусь в Германии. Почти все продукты на полках были немецкими. Я так и не понял, почему их было настолько много. Но это детали, а в целом при моем опыте сложно чему-то удивляться. Я 16 лет работал в Швеции, ездил по миру и видел много разных культур. Понятно, что у всех стран есть свои забавные традиции.

У Пихлера осталось много друзей в России. В том числе Ольга Зайцева

— Какая русская традиция удивила вас больше всего?
— Русские очень любят делать друг другу подарки — к этому пришлось привыкать. Празднования дней рождения всегда превращались в пышные торжества. И еще меня удивила тяга русских женщин наряжаться. На каждом сборе мы устраивали небольшие тусовки, просили девушек одеться красиво — это выглядело потрясающе. После одной из вечеринок в ресторане я спросил у Ростовцева: это ведь дорого и мы должны за это заплатить? Он ответил: да, мы должны. Вольфганг, запомни одну вещь — красивая русская женщина никогда ни за что не будет платить. Конечно, это была шутка, но она меня очень позабавила.

— Что вас потрясло в русской глубинке?
— Дороги — это удивление со знаком минус. Как-то мы ехали из Уфы в другой город на автобусе. По-моему, качеству дороги удивилась даже команда. Я сказал: теперь я понимаю, почему немцы сюда не продвинулись. Дороги России — это катастрофа. Уват и Оберхоф — городки примерно одного статуса: маленькие, отдаленные — но в плане развития дорог разница между ними огромна. При этом я заметил парадокс: в ваших маленьких городках замечательные спортивные комплексы. В первый год работы я очень не хотел ехать в Чайковский. Ко второму там отстроили потрясающий биатлонный центр. Люди там тоже великолепные, дружелюбные. У каждой страны есть хорошие и плохие стороны.

— Ростовцев в недавнем интервью довольно жестко прошелся по Ольге Вилухиной. Что скажете вы?
— Ольга приятный в общении человек. Уверен, она не хочет никого обижать, но на нее кто-то плохо влияет. В некоторых своих решениях она была не до конца честна.

— Кто может на нее влиять?
— Муж или Министерство. Надо трезво оценивать ситуацию прошлого года: Министерство было заинтересовано в создании альтернативной команды. Может быть, из-за допинга, но я не могу ничего утверждать. Вилухина была введена в альтернативную команду. Кто за этим стоит, я не знаю. Мы никогда не тренировались вместе с параллельной группой. Они дважды ездили в Словению, где, собственно, и были взяты положительные пробы — это было в декабре. Из прессы я понял, что в том же декабре моих девочек хотели тоже направить в Словению, но все они отказались. Мы провели сбор в Рупольдинге.

Пихлер и его верный соратник Павел Ростовцев

— Какие у вас впечатления от тренерского совета? Это ведь странное зрелище и действо.
— Я слишком стар, чтобы придавать много значения таким вещам. Тренерский совет меня удивил, но не шокировал. Я относился к тренерскому совету, как к спектаклю. Для меня это просто театральная постановка, которая не имеет ничего общего с реальностью. Возможно, это черта русской души. Сначала все кричат, ругаются, а потом пьют водку и говорят: эй, все не так уж и плохо. Хотя по сути это мероприятие было контрпродуктивно.

— Анатолий Хованцев, ваш предшественник, как-то сказал, что вы предложили всем россиянкам одинаковую работу, поэтому и провалились.
— Это неправда. Сначала работа действительно шла немного наугад, потому что я только знакомился с девочками. Но потом все получали нагрузки в соответствии с индивидуальными планами. Для того уровня, на котором команда находилась к моменту моего прихода, мы добились очень хороших результатов в первый сезон. На ЧМ в Рупольдинге у нас была всего одна медаль, но зато мы выиграли Кубок наций, которого не было в России восемь лет. Если ты выигрываешь Кубок наций — значит, у тебя лучшая команда в мире. Я до сих пор не понимаю, почему выигрыш этого трофея был встречен прессой так негативно. Посмотрим, когда команда возьмет его в следующий раз. Поймите: если сборная состоит из десяти девушек, то это нормально, когда две-три из них выпадают или испытывают проблемы.

— Светлана Слепцова утверждала, что во второй ваш сезон некоторые спортсменки перестали вам верить и начали уходить от нагрузок. Кто это был?
— Это была Светлана Слепцова. Посмотрите на ее результаты. Возможно, кроме нее, кто-то и сачковал, но не так часто и не так много. В олимпийский сезон Света выполнила 60% от всей работы.

— Что больше всего напрягало вас в общении с русской прессой?
— Недопонимание, неверная трактовка моих слов. Однажды я сказал, что спортсмены могут пить безалкогольное пиво. В прессе написали так: Пихлер сказал, что спортсмены должны пить пиво. Видимо, имелось в виду еще и алкогольное. Но смысл моих слов был совсем в другом. Поймите, что в Германии безалкогольное пиво считается натуральным продуктом, полезным для здоровья.

— Когда у вас произошел разлад с Дмитрием Губерниевым?
— Я не знаю, почему он ненавидел нас с Ростовцевым. Это была именно ненависть, а не какое-то иное чувство. Сначала наши отношения с Губерниевым были дружескими, но потом все получилось так, как получилось. После второго года моего пребывания в России мы перестали с ним общаться. Если говорить о ситуации в аэропорту «Шереметьево» между Ростовцевым и Губерниевым, то Павел был неправ только в одном: надо было бить, и сильно.

— Вы раздали десятки больших интервью в России, а мы почти ничего не знаем про вашу личную жизнь. Скажите напоследок пару слов хотя бы о том, как проводите досуг?
— Как любой нормальный человек: занимаюсь спортом, смотрю телевизор, читаю, пью пиво, выхожу куда-нибудь погулять. В сентябре я съездил в Тунис — можно сказать, что это был мой отпуск. Все прошло здорово: я выбрал клубный отель, где 24 часа в сутки занимался спортом.

— Какая у вас семья?
— У меня двое детей. Сын Йоханнес — дипломированный философ и экономист, а дочь Юлия учится в университете в Ливерпуле.

Источник: Sports.ru, редакция выражает благодарность Анастасии Горяевой за помощь в проведении интервью.