«Бью Мартена. До сих пор». Симон Фуркад о брате-чемпионе, русской девушке и домашнем насилии

«Разгильдяй, бабник, тусовщик» — примерно так приято объяснять, почему Симон Фуркад, в отличие от младшего брата Мартена, до сих пор не выиграл ни одной личной гонки в карьере. Sovsport.ru узнал, правдивы ли слухи.

— Говорят, что ваши родители — алжирские иммигранты.

— Это ведь из-за цвета кожи? – через смех говорит Симон. Небритый, в этот момент он больше похож не на алжирца, а на типичного хозяина московских рынков. – Мы с Мартеном стали более-менее популярны во Франции только после Олимпиады в Сочи, так что в родной прессе тоже любили узнать, откуда такие смуглые парни появились. Отвечаю еще раз: африканского в нас точно ничего нет. Предки – испанцы.

— Вы родились в Перпиньяне, рядом с Барселоной.

— Да, два часа езды. В Перпиньяне, кстати, многие до сих пор считают себя не французами, не испанцами, а каталонцами. Но я стараюсь не морочить этим голову. Страна, за которую выступаю – моя. Остальное – не так важно.

— Чем занимаются ваши родители?

— Мама учит детей правильно говорить, она логопед. Папа организует экскурсии по среднегорью. В детстве я играл в хоккей, занимался фигурным катанием, а в биатлон попал ближе к 15 годам. Спасибо семье: мы часто выбирались на лыжные прогулки: классная природа, свобода, катание – вот так я выбрал свой спорт.

— Сразу стало получаться?

— С выносливостью всегда было классно: велосипед, плаванье – я всегда выбирал «лошадиные» виды спорта и тащился от них. В лыжах начал выигрывать быстро — тренировался целыми днями, поэтому резко вышел на новый уровень. Когда в 19 лет узнал, что прохожу отбор на Кубок мира – заплакал от счастья. Казалось, что буду рвать всех, другого выбора и целей не было.

— Но все оказалось не так просто. Личных побед нет спустя 10 лет.

— Да. И осознавать, что ты не лучший было очень тяжело. Еще хуже стало, когда меня начал обгонять брат.

— Почему Мартен вдруг стал сильнее?

— Во-первых, я очень его люблю. Мы – дружные парни, до сих пор дурачимся, деремся.

— Кто побеждает?

— Тут уж точно я. И тогда, и сейчас. Но все это шуточно, конечно. Профессионально единоборствами никогда не занимались.

— Вернемся к биатлону.

— Мартен сам говорил, что я был его идолом. Он ведь младше на четыре года и всему у меня учился, повторял, спрашивал, подражал. Но в один момент стал быстрее. Сложно сказать, почему. Может, учился на моих ошибках. Может, помогла природа – он выше, руки длиннее. Было очень больно — как, этот парнишка быстрее меня? Но в какой-то момент расслабился: мне не было стыдно радоваться чужим победам, потому что они стали нашими. Теперь уже я не стеснялся спрашивать: как Мартену удается пройти тот или иной участок дистанции, почему он так быстро восстанавливается.

— Когда Мартен выигрывал золото Олимпиады в Сочи, вы плакали. На чемпионате мира – тоже. Что это было?

— Слезы счастья. Искреннего счастья. Когда нет зависти, когда ты ее пережил, переборол – жить намного лучше.

— Вам 30, возраст выбора: заканчивать или продолжать?

— Мне не хватает побед, знаю, как стать лучше и буду делать все для этого. Цель, как и у многих – Олимпиада-2018.

— Говорят, ваша проблема не только в природных данных, мол, вы очень любите тусовки.

— Не думаю, что кто-то видел меня сильно пьяным или безбашенно тусующимся в клубе. Да, возможно, я не такой спокойный как Мартен, но тренируюсь не меньше, чем остальные, слежу за режимом. Думаю, это вопросы сравнения: просто у брата железная нервная система, я на его фоне выгляжу немного расслабленным.

— Вы слышали, кого Доротея Вирер назвала самым сексуальным биатлонистом?

— Доротея, во-первых, самая сексуальная биатлонистка.

— Все видели, что именно с ней вы танцевали на вечеринках.

— Ничего такого, просто дружба. Иу нее, и у меня есть возлюбленные. Доротея выходит замуж в конце весны, у меня все тоже хорошо.

— Несколько лет назад вы встречались с русской девушкой Анастасией Спириной.

— Познакомились во время коммерческих стартов на Камчатке. Одного разговора было достаточно, чтобы понять: Настя – мой человек. Она приезжала во Францию на рождество, мы переписывались. Но, сами понимаете, тяжело быть вместе и сохранять чувства, когда между вами больше 10 тысяч километров.

— Вы расстались?

— Сейчас у меня другая девушка. Она из Франции.

— Приятно, если говорить об интересе у девушек, что вы берете у брата реванш за биатлон?

— Я был всегда популярен, это да. Мартена это не напрягает: его подруга ждет ребенка – ему большего и не надо.

— Вы с Мартеном популярны во Франции?

— Скорее Мартен. Он умный мальчик. Хорошо учился в школе, пишет колонки для парижских журналов. Но, конечно, нас обоих стали чаще узнавать, предлагать контракты.

— В России биатлон чуть ли не популярнее футбола.

— Так скажу: в России мы с Мартеном до сих пор популярнее, чем во Франции. Спасибо вашему телевидению. Невозможно представить, чтобы наш центральный канал транслировал биатлон. Во Франции все подчинено футболу.

— Кто ваш любимый игрок?

— Мой любимый французский футболист — Златан Ибрагимович… Ну хорошо, я знаю, что он швед. Но когда ты видишь эти голы, этот характер, эти эмоции – разве может тебе нравится что-то другое?

— Любимый клуб – ПСЖ?

— Только «Барса»! Вы забываете, я все-таки родился в Каталонии. Два часа – и ты на матче лучшей команды мира. Правда, выбраться удается очень редко.

— В чем феномен французского спорта?

— Что имеете в виду?

— Биатлонист – лучший в мире. Футбольные молодежные и юношеские сборные великолепны. Баскетбол растет, хоккей – тоже. Даже в легкоатлетических спринтах ваши белые парни где-то рядом с Болтом.

— Так и есть, мне приятно слышать.

— Есть версия, что во Франции изобрели какую-то пилюлю или систему, которую до сих пор не распознала ВАДА.

— Смешно слышать, — меняет улыбку на оскал Фуркад. — Просто смешно, что такое могло прийти кому-то в голову. Еще глупее чьи-то заявления, что, мол, принимают все и нужно допинг легализовать. Бред! Мы – чистые спортсмены и никогда не примем тех, кто идет нечестным путем. Это мой принцип, принцип Мартена – и с этого пути мы никогда не сойдем.