Спецкор «СЭ» о выходном дне с мужской сборной России норвежского этапа Кубка мира в Холменколлене

Вчера на норвежском этапе Кубка мира был выходной. Спецкор "СЭ" и мужская сборная России провели этот день в музеях Осло, посвященных великим норвежским путешественникам.

"Сейчас ребята книжки купят — и поедем", — сообщила менеджер сборной Оксана Сироткина. Биатлонисты в этот момент действительно покупали книги. Про Тура Хейердала.

Дело происходило в музее великого норвежца на берегу фьорда Осло, куда мужская сборная, движимая тягой к знаниям, выбралась вчерашним утром. "Технические причины", о которых мне мало известно, не позволили отправиться на встречу с прекрасным Евгению Устюгову и Андрею Маковееву. Зато Евгений Гараничев, Дмитрий Малышко, Тимофей Лапшин и Максим Буртасов сделали это с удовольствием. Равно как и автор этих строк.

У меня, кстати, и выбора-то особого не было, поскольку пресс-служба СБР попросила корреспондента "СЭ" выступить в роли экскурсовода. И даже обрисовала тему: плот "Кон-Тики". Преисполненный ответственности, с вечера приступил к подготовке. И обнаружил: кроме того, что в Осло я летел на лайнере "Юрий Сенкевич", сказать мне про путешествия Хейердала нечего.

"Ночь впереди. Разрешаю не спать", — рявкал в таких случаях мой командир роты, давая задание, образно говоря, выучить к утру китайский. С тех пор освоение тем, подобных истории "Кон-Тики", трудностей не вызывает. Справился, считаю, и с хейердаловым плотом.

Теперь мы с мужской сборной знаем про 9 бальсовых бревен, из которых было собрано плавсредство, про 8 тысяч километров, пройденных от побережья Перу до островов Туамоту в Тихом океане за 101 день, про течение Гумбольдта, плохую сохраняемость кокосов в условиях высокой влажности, утоление жажды с помощью застрявшей в бревнах рыбы, героях полинезийского эпоса, перуанском ВМФ и еще много о чем.

То самое бальсовое дерево, о котором шла речь, — редкий и уникальный стройматериал. В высохшем состоянии, к примеру, он легче пробки, но прочнее сосны. Для плота, построенного в Перу шестью норвежцами по рисункам испанских конкистадоров, — самое оно.

Кусок бальсы выставлен в музее "Кон-Тики" на всеобщее обозрение и ощупывание. На вид — килограммов 10, на самом деле — кило с небольшим.

Лапшин взял пенек в руки, удивился и сказал:

— Вот бы винтовочное ложе из такого сделать.
— Лыжи? — не расслышал я.
— И лыжи тоже.

Лапшину вчера исполнилось 24. Экскурсовод не мог упустить из виду столь важное обстоятельство и перед началом обхода экспозиции искренне поздравил именинника.

* * *

В музее "Кон-Тики" есть что-то вроде узкой полинезийской пещеры. Миновать сводчатый каменный коридор несложно, хотя просторным и светлым его не назовешь. Другое дело — резкое змеиное шипение, издаваемое спрятанной во тьме воздушной форсункой. Протискиваешься потихоньку, а оно тебе — исподтишка, да в самое ухо.

Барышни-экскурсантки из неизвестной мне страны подняли по этому поводу истошный визг. Наши парни, по-моему, даже не удивились. Два красноярца, уроженец Башкирии и пермяк, летающие на лыжах и бьющие в глаз по 20 белок за гонку, — с чего им пугаться какого-то шипения в сумраке норвежского музея? Барышни — и те страшнее орали.

* * *

Рядом с "Кон-Тики" расположился музей другого великого судна — "Фрама", на котором на рубеже XIX и XX веков были осуществлены три норвежские экспедиции к Северному и Южному полюсам. Если на папирусные лодки и пробковые плоты Тура Хейердала ввиду их туземной хрупкости посетителям вход воспрещен, то по "Фраму" дозволяется гулять вволю. И не только по палубе.

Наши парни проинспектировали бак и ют, камбуз и кают-компанию, заглянули в машинное отделение и подержались за штурвал. Прошлись по настилам, помнящим командорскую поступь Фритьофа Нансена и Руаля Амундсена. Пытались полазать по шкотам, но благоразумие и самоконтроль взяли верх.

А где-то между грот- и бизань-мачтами российские биатлонисты вдруг услышали не менее российское, милое, девичье:

— Ой, ребятки, родные, а можно с вами фотографироваться? Мы же за вас болеть приехали, будем сидеть в субботу в секторе L, он самый громкий, честное слово!

Ребятки не отказали. А мне подумалось: если вас узнают среди пеньки и такелажа, в норвежском музее, расположенном на тишайшем полуострове Бюгден в городе Осло, значит, чего-то в своей жизни вы уже добились. Но каждый из узнанных, уверен, хочет добиться большего.

* * *

На самом берегу фьорда стоят пять скульптур: брутальные норвежские мужчины, одетые по-зимнему, всматриваются в залив. Не иначе, ждут китобойного сезона или попутки до Антарктиды. Вчера их удачно освещало яркое солнце, композиция казалась типично скандинавской и очень проникновенной... В общем, спортсмены были приглашены на фотосессию.

— Встаньте вот так... А теперь чуть левее... Левую руку можно поднять... Еще один кадр...
— Надо бы заканчивать, — весомо заметил молчаливый вообще-то Дмитрий Малышко. — Холодно, не продуло бы. Да и на тренировку скоро.

Профессионалы, факт. Может, потому мужская сборная пока и не болеет по-крупному.

* * *

Излив на команду весь запас приобретенных прошлой ночью знаний о "Кон-Тики" и вернувшись вместе со сборной в ее отель, корреспондент "СЭ" решил посетить еще одно знаковое место, на сей раз уже в Холменколлене. Расположено оно прямо под легендарным трамплином и называется "Лыжный симулятор".

Примерно за триста наших рублей вас куда-то посадят и что-то покажут — вот и все, что мне было известно об этом аттракционе до его посещения. Немного смущали красные значки, запрещающие пользоваться симулятором сердечникам, беременным, людям с больной спиной, детям до шести лет и прочим гражданам, вынужденным беречься. У нас еще дорисовали бы пьяных, но норвежцам, судя по всему, визит этой категории посетителей в мекку зимних видов спорта кажется событием невероятным.

Честно говоря, после шипения в пещере предупреждающие знаки испугали не сильно. Покупка билета и загрузка в обтекаемый технологичный вагончик заняла пару минут. Потом закрылись двери, и я поехал.

Суть аттракциона проста: перед лицом экран с часто меняющимися и весьма мрачными для вас перспективами, в динамиках имитация не менее жутких звуков. Вагончик грамотно трясется, пытаясь внушить вам, что вы были сначала сброшены с верхней точки трамплина, а затем выпущены курам на смех на трассу скоростного спуска. Самое неприятное во всем этом — поток холодного ветра в лицо. Не сказать, чтобы ураганного, но действительно ледяного.

Ни Ингемаром Стенмарком, ни Гарием Напалковым я себя в итоге не почувствовал. Но пожалел в итоге обоих. Страшное это дело, лететь черт знает куда, а главное — черт знает зачем, видеть перед собой весь Осло, горы, фьорды и думать: а не в последний ли раз я все это вижу?

Завтра пойду в музей лыж. Там вряд ли менее интересно, но совершенно точно спокойно и камерно. Но пойду, конечно, только после гонок. Где спокойно, будьте уверены, не будет.

День в музее (продолжение темы от www.sovsport.ru)

«Якорь, Тима, давай залезем на якорь!» На утро после победы в спринте Евгений Гараничев вместе с товарищами по команде Тимофеем Лапшиным, Дмитрием Малышко и Максимом Буртасовым исследовал экспонаты в музее великого норвежского путешественника и исследователя Тура Хейердала.

Гараничев узнал победный протокол

У этой импровизированной экскурсии была только одна проблема: русскоязычного гида в Осло так просто не найти. Менеджмент нашей сборной решил проблему мгновенно: в роли экскурсоводов выступили… российские журналисты!

— Что-нибудь знаешь про Тура Хейердала? — звучит в моей трубке взволнованный голос пресс-атташе Союза биатлонистов России Марии Байдиной. — Не знаешь?! Так у тебя есть целый вечер, чтобы узнать! Завтра проведешь экскурсию по его музею для сборной России.

Вечер в компании с «Википедией» не прошел даром — наутро на меня уставились четыре пары внимательных глаз.

— Тима Лапшин, с днем рождения! — биографии российских биатлонистов мне знакомы не хуже, чем жизнеописание Хейердала. Лапшин, которому в этот день исполнилось 24, довольно кивает. Провести день рождения в музее — не самый плохой вариант, если сравнивать с завтрашней гонкой по 20-градусному морозу.

— Отец Хейердала владел пивоварней, а сам Тур до 22 лет панически боялся воды и не умел плавать, — свою лекцию я начинаю прямо в автобусе, по дороге в музей. Времени в обрез, ребятам надо успеть вернуться в гостиницу и привести себя в порядок до вечерней тренировки. — В 23 Хейердал вместе с женой отправился на Таити, и прожив там год на необитаемом острове, не поставил свой первый эксперимент — сможет ли современный человек прожить самостоятельно, в полном отрыве от цивилизации.

Евгений Гараничев слушает так внимательно, что я начинаю гордиться собственными ораторскими способностями. Взгляд Жени останавливается на шпаргалке, куда я изредка подсматриваю, и на его лице появляется широкая улыбка.

— Да это же вчерашний финишный протокол спринта! — смеется Гараничев, разглядев с обратной стороны моего листочка свою фамилию на первой строчке.

«Почему корабль такой медленный?»

Исследовательский музей в Осло состоит из нескольких бункеров: экспозиция с папирусной лодкой «Ра-2» и плотом «Кон-Тики» Хейердала, а рядом — настоящий огромный корабль «Фрам» из экспедиций Амундсена и Нансена.

— Огромный какой! Даже не верится, что всего из девяти бревен, — Лапшин и Малышко присматриваются к «Кон-Тики». — Как на таком можно плавать, да еще в шторм — фантастика! А вон каюта, там наверно люди спали…

— Но все равно, это был нечестный эксперимент! — вдруг осеняет Гараничева. — У Хейердала первые 50 миль плот буксировал корабль. Но если он хотел доказать, что такое же плавание могли совершить древние: в то время ведь кораблей не было, как они могли отбуксировать плот?

«Фрам» приводит российских биатлонистов в полный восторг. Якоря, огромные канаты, настоящее штурвальное колесо — о чем еще могут мечтать настоящие мужчины? Малышко с упоением крутит штурвал. Гараничев находит мини-модель корабля, которой с помощью рулевого колеса можно управлять в специально отведенном бассейне.

— Да что ж ты такой медленный? — негодует Гараничев на свой корабль. — Плохо тренировался, что ли?!

Но главная изюминка корабля прячется в трюме. Там, на темной замшелой стене, висят лыжи-снегоступы — те самые, в которых Амундсен и компания ходили по Северному и Южному полюсу. В нашей команде тут же зреет революционная идея — провести соревнования по биатлону на таких вот, широченных древних лыжах, и с мушкетами наперевес.

— А вот это фото мы покажем сервисменам! — Буртасов находит на стене кадр, где норвежские исследователи мажут лыжи. — Пусть знают, как наши новые лыжи готовить.

Курьез

В отеле сборной России прозвенела пожарная тревога

Вечером в четверг в гостинице, где живет в Холменколлене большинство сборных, включая российскую, прозвучала пожарная тревога. Иностранные биатлонисты массово высыпали на улицу. Российские спортсмены к сирене отнеслись философски — большинство не покинуло номера. Выскочил лишь старший тренер женской сборной Вольфганг Пихлер, который заботливо захватил целую охапку теплых курток для своих подопечных. Приехала пожарная машина, уже через несколько минут источник небольшого задымления был ликвидирован, и все вернулись в гостиницу.

Загоруйко и Волков приедут в контиолахти

Победители недавно завершившегося в словацком Осрбли чемпионата Европы Анастасия Загоруйко и Алексей Волков включены в состав сборной России на восьмой этап Кубка мира в Контиолахти. Напомним, Волков выиграл в Осрбли два золота — в спринте и в гонке преследования, и бронзу в эстафете. Загоруйко взяла золото в индивидуальной гонке, серебро в эстафете и бронзу в гонке преследования. Этап в финском Контиолахти пройдет с 10 по 12 февраля.

Здравствуй, бумажка под «дворником» (sport-express.ru)

Cпецкор "СЭ", Евгений Дзичковский, на этапе Кубка мира в Холменколлене продолжает публикацию своих путевых заметок.

Борьба с пробками по-норвежски выглядит так. В центре Осло негде запарковать машину. То есть совсем. Платные подземные паркинги, показалось, на ночь закрываются, паркоматы установлены нечасто, все остальное "забанено" знаками. Там, где они что-то дозволяют, нет мест, и такие промежутки рассчитаны всего на 7-8 машин.

В результате вечерний Осло поражает полным отсутствием авто на улицах. Ездить-то ездят, особенно такси. Стоять же нигде не стоят, разве что инвалиды и местные "матиссы": смешным машинкам разрешено утыкаться носом перпендикулярно тротуару.

В центре города — театр. Как туда едут норвежки в торжественных платьях и на каблуках? На метро? На трамвае? На такси? Машину-то поставить негде. То есть совсем.

Знакомый запарковался днем у магазина, оплатил один час через паркомат, опоздал на 4 минуты, увидел под "дворником" штрафную бумажку — 700 норвежских крон. 3500 рублей, стало быть. Самого полицейского уже не увидел.

Это его мало чему научило: вечером воткнул машину среди "матиссов", то есть там, где нельзя, и мы пошли поужинать. Через два часа вернулись — пронесло, никаких штрафов. Но полицейский автомобиль подъехал почти одновременно с нами. Еще бы пару минут — и здравствуй, новая бумажка.

***

Второе направление борьбы с пробками — общественный транспорт, работающий, как часовой механизм. Метро ходит до половины первого. Периодичность даже на спокойных направлениях вроде Холменколлена — каждые 15 минут. На любом полустанке, среди которых есть очень куцые (поезд не помещается целиком), — электронные табло с поминутной информацией о прибытии и незамерзающие билетные автоматы.

Никаких заборов, шлагбаумов, закрытых турникетов. Прокомпостировал билет — иди, нет — по ногам ничто не ударит. Всё на доверии и все платят. Контролеры, говорят, появляются очень редко. Зато никого не щадят.

Стоимость самой дешевой поездки в теплом норвежском метро, чтобы вы представляли, — чуть больше 150 рублей.

***

Третье направление — платный въезд в Осло. Лет семь назад здесь еще стояли пункты оплаты наличными. Теперь все решает плоский приборчик, наклеенный изнутри на лобовое стекло. С него автоматически считывается небольшая сумма при проезде электронных устройств, установленных на границах города. Баланс периодически нужно пополнять.

Что будет при проезде через контроллер без приборчика или с нулевым балансом, не знаю. Но я бы не советовал.

***

В холменколленской гостинице, где разместилась вся биатлонная "банда", случилась пожарная тревога. Иностранцы сильно засуетились, стали выбегать на мороз и строиться. Вольфганг Пихлер примчался на "ресепшн" с охапкой курток для подведомственного ему женотряда.

Наши как сидели в лобби, так и продолжили сидеть. Разве что Маковеев и Зайцева, у которой здесь семья, проявили озабоченность и бдительность. Остальные с интересом наблюдали за броуновским движением и приездом пожарной машины.

Причина тревоги осталась невыясненной. Думаю, кто-то всего лишь на совесть курил.

***

В кафе дуло из кондиционера. Попросили официанта выключить — он пересадил. Потом поинтересовался, жаром на нас дуло или холодом. Ответили — холодом.

— Welcome to Norway, — таким был ответ.

Сказали ему, что в Москве двадцать пять.

— Минус двадцать пять? — уточнил официант на полном серьезе.

Посмеялись. Но он посмеялся последним — обсчитал крон на 70.

Чаевые в Норвегии, кстати, не приняты. Округляешь сумму до ближайшего нуля в большую строну — и дело с концом.

Евгений Дзичковский из Холменколлена, Кубок Мира