Умер чемпион Игр-68 по биатлону Владимир Гундарцев

Владимир Гундарцев положил начало 20-летней победной серии биатлонной сборной СССР на Олимпиадах и запомнился как человек не слова, а дела.

Непобедимые биатлонисты, герои Олимпиад уходят тихо и незаметно. Месяц назад Санкт-Петербург простился с Ринатом Сафиным. Сейчас Москва готовится проводить в последний путь Владимира Гундарцева, человека, поставившего победную точку в первой олимпийской эстафете в Гренобле. Championat.com предоставил слово людям, лучше всего знавшим незаметного героя из Челябинской области — тренеру Александру Привалову и брату Николаю.

САМЫЙ НАДЁЖНЫЙ

«Володя Гундарцев оказался в спорте после того, как был призван во внутренние войска «Динамо», — вспоминает многолетний старший тренер сборной СССР Александр Привалов. — Поначалу, как обычно, занимался лыжами, а затем перешёл в биатлон. С ним работал выдающийся тренер Виктор Николаевич Бучин, отметивший недавно 95-летний юбилей. В одной команде мы с Гундарцевым впервые оказались на Спартакиаде народов СССР в 1965 году, когда выиграли эстафету. На чемпионате мира — 1966 он единственный выиграл медаль — бронзу, а в эстафете мы остались только четвёртыми. После этого сменился тренерский состав сборной, и я возглавил команду. Конечно, Гундарцев вошёл в состав без вопросов, он был одним из самых стабильных.

Следующий чемпионат мира в Альтенберге он пропустил из-за травмы, но на Олимпиаду-1968 попал в состав сборной. После того как Володя завоевал бронзу в индивидуальной гонке, у меня не было сомнений, что его нужно было ставить на последний этап. Гундарцев отличался душевным равновесием, устойчивой психикой и полностью оправдал доверие. Судьба эстафеты решалась в дуэли на последнем огневом рубеже. Финишёром норвежской команды был сильный и опытный спортсмен Йон Истад. Норвежец преследовал Гундарцева и всё время немного отставал, а потому поглядывал на соседние мишени. У Володи оставался один дополнительный патрон на одну мишень, но он собрался, попал и сломал соперника, которому не помогли и дополнительные патроны. Так мы выиграли первую в истории биатлона олимпийскую эстафету и положили начало 20-летней победной серии».

СЕМЬЯНИН И МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ

«Я не встречал в жизни ни одного человека, который плохо бы отозвался о Володе, — говорит Привалов. — Хороший семьянин, воспитал замечательного сына Николая. Володя всегда отличался честностью, добросовестностью. Когда стал работать тренером, его золотые руки пригодились в работе оружейного мастера. По оружию он мог сделать всё — и ствол, и ложе. Мог часами работать по дереву. Если в неожиданный момент ломалась какая-то деталь, Гундарцев мог сам её выточить. В жизни он ко всем относился с уважением, никогда не был заносчивым, поэтому с ним всегда было приятно общаться.

Наверное, Володя мог добиться в спорте и большего, но после Олимпиады в Гренобле у него начали сильно болеть ноги, из-за чего он не мог полноценно тренироваться и показывать высокие результаты. Поэтому он выиграл ещё только одно золото — на чемпионате мира в Закопане. Я давал ему возможность тренироваться индивидуально, старался беречь его, но здоровье так и не позволило выступать на высоком уровне».

«БЛАГОДАРЯ ВОЛОДЕ МАМА НАУЧИЛАСЬ ЧИТАТЬ»

«Мы росли в семье, где было пятеро детей, — рассказывает Николай Гундарцев. — Отец всю жизнь работал на железной дороге и один обеспечивал всю семью. Жили трудно, но все выжили. Пятикилометровый путь до школы мы с братом преодолевали пешком, а зимой на лыжах. Получалось у него неплохо, хотя до армии он серьёзно спортом не занимался. Там на него и обратил внимание Виктор Бучин и поверил, что Володя станет хорошим спортсменом. В сборную по биатлону он попал на третьем году службы, ещё будучи солдатом.

В 1968 году ещё не было трансляций соревнований, поэтому о том, что Володя стал олимпийским чемпионом, мы узнали по радио. Я тогда учился в техникуме в Сатке и гордился, что у меня брат стал олимпийским чемпионом. У нашей мамы не было ни одного класса образования, но, когда о Володе стали писать в газетах, она научилась читать и писать, стала выписывать газеты и собирать публикации о сыне. Вскоре их набралась уже целая стопка».

НЕ ХОТЕЛ ЗАНИМАТЬ ЧУЖОЕ МЕСТО В СБОРНОЙ

«Характером Володя пошёл в отца, был спокойный, уравновешенный и очень целеустремлённым, — говорит Николай. — Никогда не терпел фальши. Без дела много не говорил, предпочитал лучше сделать. Бучину нравились эти качества, поэтому он и привёл Володю в большой спорт. Когда брат стал тренером, он умел выслушать спортсмена и спокойно объяснить, что он должен делать. Наверное, поэтому воспитанники до последних лет жизни относились к нему с особым пиететом, звали Ильичом. Когда Володя приезжал в Ханты-Мансийск, Редькин был готов его боготворить и делал для него всё.

Наверное, он мог добиться и больших успехов как спортсмен, если бы не постоянные боли в суставах голеностопа, которые преследовали его до последних дней жизни. После Олимпиады у брата начались осложнения, и он начал хромать. Тренировался и выступал через боль, но когда понял, что уже не тянет, сам ушёл из сборной. Он был человеком с достоинством и не мог занимать чьё-то место за былые заслуги. Несколько лет побегал ещё за «Динамо» и перешёл на тренерскую работу».

ДВОЙНОЙ УДАР ПО ЗДОРОВЬЮ

«Володя стал намного хуже себя чувствовать лет пять назад, — продолжает брат. — СБР помогал ему деньгами, которые очень пригодились при лечении, но двойного удара по здоровью он выдержать не мог. Четыре года назад ему сделали шунтирование в госпитале внутренних войск в Балашихе, а через год он перенёс сильный инфаркт. Примерно в то же время у него появились онкологические проблемы, но сделать своевременную операцию на желудке не было возможности. Её бы просто не выдержало сердце. Год назад Володе предложил помощь Александр Тихонов, с которым они были близкими друзьями. Он его прикрепил к клинике, помог пройти восстановительный курс лечения, но серьёзного лечения с химиотерапией он бы просто не выдержал.



Великие отечественные. Владимир Гундарцев

Сегодня не стало олимпийского чемпиона Гренобля-68 Владимира Гундарцева. Год назад мне посчастливилось взять у него последнее интервью — Владимир Ильич сильно хромал, но дошел до метро, и мы с ним долго гуляли и рассуждали про биатлон. Была поздняя осень, дул неприятный ветер, но он приговаривал: «На улице хорошо, дома, в квартире, душно». Тогда он рассказывал, как он не боялся бежать последний этап эстафеты, жил в одном номере с Тихоновым, напутствовал на победу Редькина, а сейчас спокойно ждет домашней Олимпиады в Сочи.

— Сейчас биатлонисты не очень любят четвертый этап эстафеты. А вы, наоборот, почти всегда завершали гонку. Ответственности не боялись?
— А я не выбирал никогда. Все же просто: доверили бежать за страну, за флаг… Так отработай, принеси пользу, выиграй медаль. Тем более, в союзные времена конкуренция страшная была — все тянулись друг за другом, попал в сборную — уже счастье.

— Но «закрывать» эстафету обычно доверяют самым проверенным.

— Ну, кто поустойчивее, тот и бежит. Я вот редко суетился — меня и отец так учил, и армия закалила. После войны ведь не жили, а выживали. Я в 44-м родился, в семье — пятеро детей. Отец один работал, получал 100 рублей… Никакого изобилия не было, тем более в деревне. Матери по хозяйству помогали, в школу ходили — километры наматывали. Зато характер закалялся. Кто меня мог из равновесия выбить — норвежец, что ли? Я вообще о нем не думал.

— Бежали-то на Олимпиаде против чемпиона мира-66 Йона Истада.

— Ну и что… Это же психология: ты начинаешь бояться не соперника, а его титулов. Конечно, были люди с шаткой нервной системой. Коля Пузанов, царство ему небесное. В СССР всех косил, никого не боялся. Я ему проигрывал ходом две минуты. Приезжаем за границу — все наоборот. За 5-7 дней форму настолько не потеряешь, правильно?

— В 68-м на втором этапе Пузанова у вас проблемы и начались…

— Ну да, но норвежцы тоже на круги зашли. Так что мы, можно сказать, обменялись штрафами.

— А какие тогда, в Гренобле, ощущения были? Первая олимпийская эстафета в истории биатлона.

— Да никаких! Молодые пацаны — по 24 года. Это сейчас молодежь быстро взрослеет, а в 25 — уже «старики». А в советскую сборную до 25 редко подпускали. Все держались за свои места, за свой хлеб.

Я вот, увы, недолго продержался. После Олимпиады ноги заболели, и дальше уже толком не выступал. Лекарствами всякими пичкали, но без толку… И сейчас весь больной — только за последний год инфаркт перенес, еле хожу.

— В Гренобле, Маматов рассказывал, лил дождь. И это помешало ему, лидеру, чемпиону мира-67, выиграть.
— Ну, с погодой не повезло — факт… Но в той команде лидеров не было. Банда сильных парней — любой мог выстрелить. И у всех первая Олимпиада. Тихонов и Пузанов ходом выделялись, Маматов — стрельбой… А так, чтобы кто-то на голову всех превосходил, — нет, такого не было.

— Но погода-то удивила? Не часто же дожди на биатлоне…

— Да бывало. Не дожди, так туманы. 66-й год, например. Я бежал свой первый чемпионат мира — в Гармише. К рубежу подхожу — а раньше стреляли из боевого оружия, до мишени 150 метров — и ничего не вижу. Смотрю в диоптр — пелена. Но там момент такой — номера установок из-за необычного расположения стрельбища были чуть ближе. То есть, номер еще видишь, а мишеней — нет. Прикидывал расстояние и стрелял. Все попал, но хвалиться не буду — чистое везение.

— А в Гренобле что было?

— Да такая же история. Индивидуалку худо-бедно пробежали. А в день эстафеты — туман; почти такой же, как в ФРГ. Глухо, ничего не видно. Приехали утром на старт, Тихонов — всегда «застрельщиком» был — лыжи готовит… Раньше ведь не было сервис-групп, сами «откатку» делали, мази подбирали. В общем, готовится — бац, гонку откладывают на полчаса. И так 3-4 раза. Мы уже в гостиницу съездили — и только после обеда объявили: все, мужики, скоро старт.

— Сейчас все события той эстафеты помните?

— Ну а как же… Тихонов отрыв привез — чуть больше минуты. И так все продержалось до финиша. Хотя Истад, волевой и настырный, ходом на моем этапе был очень хорош. Лежку мы с ним одинаково прошли — по доппатрону взяли. А вот перед стойкой он отыграл секунд 20. А я, как назло, завозился — в общем, у меня остался один патрон на один выстрел. А он наоборот здорово начал — 3 первых выстрела попал. И тут ему то ли подсказали, то ли он дрогнул просто… В общем, он остановился. И ждал, попаду я или нет. Зачем ждал — непонятно. Я попал, а он сгоряча остальными махнул. Пятью подряд!

***

— Для вас какая медаль дороже — личная бронзовая или командное золото?

— Да раньше бронза, пускай и индивидуальная, никого не интересовала. Дали на два колеса от машины — 2000 рублей. Хотя не жалуюсь — сейчас пенсия хорошая, президентская стипендия, квартира на Измайловской, СБР подкидывает — вчера как раз деньги через Привалова передали.

— Медали где храните?

— Дома лежат. Жена куда-то спрятала. Хоть внукам показал — уже хорошо.

— Я смотрел статистику на IBU: в 66-м вы бежали ЧМ, а в 67-м уже нигде не выступали. Не отобрались, что ли?

— А я болел. С ногами совсем плохо было — почти все старты пропустил. Только весной начал тренироваться.

— И в 69-м на чемпионате мира личную дистанцию тоже не бежали.

— Тоже болел. Привалов на чемпионат мира взял, я форму потихонечку набрал и даже вторым на контрольной тренировке был. Но на индивидуалку не заявили… Перед эстафетой Васильич спрашивает…

— Он с вами вот так запросто советовался?

— Да. А мы же с ним вместе бегали, чего тут такого? Он и на Олимпиаде спросил: «Какой этап хочешь?» Я ему говорю: «Васильич, мне без разницы». И в Закопане, на ЧМ-69, тоже Привалов советовался. «Ну что, — говорит, — кого ставить?» Я тогда еще удивился: ну а чего тут думать: Тихонов выиграл, Сафин — второй, Пузанов — четвертый, Маматов хоть и 13-й, но железный эстафетчик. Привалов послушал-послушал и говорит: «Ты бежишь». Ну, я опешил, не ожидал, конечно… Ладно, говорю, если я бегу, пошел готовить лыжи.

— У вас такая мощная компания была в сборной. Тихонов вон до сих пор байки рассказывает. Сейчас общаетесь?

— Ну как, общаемся… Тихонов наверху, у него свой бизнес, а я как жил, так и живу — тихо, спокойно. Зимой дома, летом — на даче, лучок сажу, цветочки. А когда, бог дает, встречаемся, то здороваемся. Вместе же многое прошли. Почти всегда в одном номере жили. Я ведь на Сашины приемчики никогда не реагировал. Он был тот еще мастак вывести из равновесия — доставалось в основном молодежи.

Простой пример. Идет вторая тренировка, Тихонов пробежит два круга и зовет с собой. Я спокойно отвечал: «Ты натренировался? Иди, а я еще покатаюсь». Те, кто младше был, слушались. Один случай нас, правда, развел нас с Тихоновым. Обиделся он сильно.

— Что произошло?

— 78-й год, его тренер Евгений Глинский погиб в автокатастрофе. Он для Тихонова многое сделал, да и вообще был мужик отличный. В общем, похороны в Новосибирске, а я тогда уже тренером работал в столичном «Динамо». У начальства пошел отпрашиваться: «На 2-3 дня слетать надо, прикроете…» Ну меня к зампреду повели: а он уже все знает и говорит: «Сейчас совещание было в ЦС. Так вот — сказали, чтобы никого там не было. Главный будет и хватит. Таков приказ». Ну что я мог возразить? Позвонил, объяснил — Тихонов этого не понял…

— Со спортом так рано — в 25 лет — из-за травм закончили?

— Как начались в 67-м проблемы с ногами, так и пошло-поехало… В 69—м с тренировки на руках унесли. Полгода в больницах пролежал — то артрит ставили, то еще чего. Врачи на сидячую работу намекать стали. Но я хотел тренироваться, выступать. Сначала, правда, ходить заново учился — на костылях, потом с палочкой, каждый шаг болью отдавал. Привалов на тренировки брал — видать, чтоб я не закисал… Но куда мне было — лекарствами мотор посадили. Чуть прибавишь — и все, уже останавливаешься. Предел.

В десятке не хотел болтаться. В 74-м Спартакиаду пробежал и закончил. Когда ты был наверху, на Олимпиаде или мире, бегать по ЦС «Динамо» не интересно. Хотя еще бы годик — и пластиковые лыжи застал. А так, получается, всю карьеру на деревянных отбегал.

— В Википедии вы значитесь как тренер главной олимпийской сенсации — Евгения Редькина.

— Ну да, немного приложил руку — я до 89-го работал тренером в «Динамо». Через нас и Чепиков, и Майгуров, и Кашкаров, и Васильев прошли. Женька скоростью никогда не отличался, по результатам в основную команду не попадал. Но парень хороший, стрелял здорово, и мы его оставили. Так он и выступал, на точность закладываясь.

А в 91-м отбор на Олимпиаду был на «Ижевской винтовке». Ну, то есть не весь отбор, а его часть. И в критериях было прописано: кто побеждает, тот и едет в Альбервилль. Женька выиграл.

Меня тогда уже в сборную взяли — оружейником. Приехали на Олимпиаду. Редькин получил 15-й номер, первая группа. Лидеры, естественно, позже стартовали. Прихожу на рубеж — Женька разминается, волнуется. Я его подозвал к себе и говорю: «Успокойся, стрельба у тебя сейчас хорошая — на контрольной вторым был. Главное — иди своим темпом, всё попадай. А там — будь что будет».

Ну вот он и попал, хотя после него шли такие монстры, как Кирхнер, Лефгрен, Пасслер… Все они могли выиграть, но кто-то на последнем рубеже два махнул, кто-то — три… Вот вам и спортивное счастье.

— Повезло?

— Да нет… В биатлоне везение надо заслужить. Вот был такой норвежец Магнар Сольберг. Два раза подряд Олимпиаду выиграл — в 68-м и 72-м. И все — других побед не было. Но парадокс: к главным стартам подводился идеально. Всё при нем было — и ход, и стрельба, и уверенность. Он же в Гренобле вообще не должен был бежать — кто-то заболел, и его, запасного, в последний момент поставили. Другой бы психологически не подготовился, а Магнар как будто ждал своего шанса.

— А мне всегда казалось, что победа Редькина — как удача в Спортлото. Раз в жизни такое бывает.

— Возможно. У Женьки один раз и случился. Но он использовал свой шанс. Сделал для этого всё, что мог. Даже чуть больше. А в биатлоне каждая мелочь важна. Вплоть до хорошего настроения.

— Сейчас гонки смотрите?

— А как же! Когда не болею, всегда у телевизора.

— Чаще расстраиваетесь?

— Да ну! Обидно, конечно, что реже выигрываем. Но вы ведь учтите — в наше время, по сути, только норвежцы бегали. Один финн, поляк какой-нибудь или швед… А сейчас вон какая конкуренция! И стреляют и думают быстрее, и на лыжах катят, аж страшно.

У нас же кризис закономерный — в 90-е развалилась страна, развалились спортшколы. Откуда молодежь-то брать? Мы раньше в каждом регионе проводили старты «Динамо», отсеивали из 1000 — до сотни, из сотни — двадцаточку. Везде школы работали, инвентарь бесплатный был.

А сейчас — только верхушка обеспечена. Ну, школы только-только восстанавливаются. На моих глазах есть какие-то перемены — уже 17 лет подряд на родину, в Сатку, езжу. Там турнир детский на мои призы проходит. Вот в прошлом году заявилось два возраста. 150 человек. Раньше и сотни не набиралось.

Но проблема в чем? Что не возьми, везде много денег надо. Вот внук в секцию борьбы ходит: за трико/кимоно заплати, за зал тоже. Так это борьба, там экипировки меньше. И расходов — соответственно. А разве может простой работяга лыжи ребенку купить, и костюм дорогой, и ботинки. Так что я нормально отношусь к результатам. Любым медалям в Сочи буду рад. Но я реалист — сильнее сегодня норвежцы, французы… Просто сильнее.

youtube.com