Леонид Гурьев: «Спортсменки — такие же женщины, как наши жены»

В минувшем сезоне команда Тюменской области впервые за долгие годы прервала безраздельное господство Ханты-Мансийска в общем зачете соревнований различного уровня. И хотя среди представителей этого региона пока нет призеров Олимпийских игр, мощный состав этой команды способен занять едва ли не половину мест в десятке лучших на любых всероссийских соревнованиях. Все в порядке и с резервом тюменцев: 17-летняя Елена Баданина в этом году стала двукратной чемпионкой мира среди девушек. Чем не повод для обстоятельного разговора с одним из главных творцов тюменского успеха, тренером сборной России Леонидом Александровичем Гурьевым, который у нас состоялся в последний день чемпионата России в Увате.

ОТ ЛУГОВОЙ ДО СБОРНОЙ

— Вы уже столько лет работаете здесь, что иногда, кажется, что Гурьев и тюменский биатлон всегда были не отделимы друг от друга. И все же с чего начинали свой путь в этом спорте?

— Еще когда я учился в девятом классе в Тобольске, начал заниматься лыжными гонками. Поступив в институт по специальности физика продолжил там занятия под руководством заведующего кафедры Владимира Попова, отца известного биатлониста и тренера Александра Попова. По окончании института он предложил мне продолжить карьеру уже в Тюмени. Там я попал в «Динамо» к Николаю Федоровичу Захарову, который позже много лет работал в Беларуси и Болгарии. После двух лет занятий в 1978 году я получил тяжелую травму и был вынужден закончить карьеру спортсмена. Но уходить из спорта мне уже не хотелось, и я рискнул попробовать поработать тренером.

— Сейчас многие молодые тренеры стремятся чуть ли не сразу взять сборную. Вы же, насколько мне известно, прошли весь путь наверх, начиная от детского спорта?

— Прекрасно помню день своего первого набора — 21 ноября 1978 года. Мне было 23 года, и я начал работать при ДЮСШ в деревне Луговой. Там в общеобразовательной школе было всего 180 учеников и человек 70 из них занимались у меня. Там я проработал с мальчишками и девчонками девять лет.

— Невероятно. Неужели за все это время не предлагали пойти на повышение?

— Постепенно я понял, что уже вырос из этих «детских» штанишек, и работа перестала приносить мне прежнее удовлетворение. Хотелось большего настолько, что буквально рвало изнутри. Но в области все должности старших тренеров мужских команд были заняты. А в то время только начал развиваться женский биатлон, и мне захотелось попробовать силы там, а вскоре женщины стали выступать и на Олимпиадах. В первой набор ко мне попала Луиза Черепанова, более известная под фамилией Носкова, которая уже в 1989 году стала чемпионкой мира в командной гонке. Потом она вышла замуж, родила ребенка и, вернувшись в 1994 году, стала олимпийской чемпионкой в эстафете.

— Галину Куклеву вы тоже открыли еще в юниорском возрасте?

— Да. В 1992 году я начал работать с юниорской командой, и мы выступали на первенстве мира в Канаде, где выиграли бронзу в командой гонке. Там я и заметил Галю Куклеву, которая в то время выступала еще за Башкирию. С этими спортсменками я из юниорской команды перешел в молодежную, а с 1995 года, работал с ними и в национальной команде, которую возглавлял покойный Виталий Николаевич Фатьянов. Вместе с Галей Куклевой пришла целая плеяда молодых спортсменок: Альбина Ахатова, Ольга Мельник, Анна Филиппова. И на Олимпиаду 1998 года из Тюмени поехало четыре из шести спортсменок сборной. Три из них бежали в эстафете.

— Вас сильно критиковали коллеги за то, что костяк сборной составляли спортсменки вашего региона?

— Бывало, но объективного повода для критики я не давал. Они проходили все стадии отбора наравне с другими спортсменками, и я никогда не нарушал спортивный принцип. У нас была очень молодая задорная команда в возрасте 22-24 года.

— Не боялись рисковать, делая ставку на молодежь?

— Я считаю, мы неплохо выступили. Галя Куклева выиграла в спринт, а в эстафете мы нелепо проиграли немкам каких-то десять секунд. Куклева упала, Альбина Ахатова попутала поворот, из-за чего ей пришлось возвращаться. Вот из-за таких мелочей и проиграли.

СЛОЖНЕЕ, ЧЕМ С МУЖЧИНАМИ

— Женским тренером быть сложнее, чем мужским?

— Конечно, сложнее. У каждой спортсменки свой особенный характер, порой очень ранимый, и при этом их десять-пятнадцать человек. А тут еще тяжелейшие нагрузки, психологический пресс, а ведь каждой хочется быть не просто спортсменкой, но и девушкой, женщиной, чтобы ей уделяли внимание. В такой ситуации не избежать психологических срывов, слез. Не надо думать, что спортсменки — какие-то особенные. Они такие же женщины, как наши жены.

— Конфликты в женской команде — обычное дело?

— А без этого жизнь — не жизнь. Бывает, поставишь девушку не в ту группу или не поставишь в эстафету, а она обижается. Приходится все эти моменты сглаживать. Потом много бывает непростых жизненных ситуаций, как с Анастасией Шипулиной-Кузьминой, которой не смогли помочь с жильем, и она уехала в другую страну.

— Настю не пробовали уговорить остаться, дать понять, что вы верите в нее?

— Пытались, но не все так просто. До замужества и родов у нее были только юниорские медали, а у нас около 150 призеров первенств мира среди юниорок, и если всем им давать квартиры, то просто не хватит ни средств, ни квартир. И как объяснить руководству, что она не простая спортсменка, не одна из сотни, а действительно будущее нашего биатлона? Ведь Настя, придя из юниорок, с ходу отобралась в основной состав сборной страны.

— Анфиса Резцова в одном из интервью сказала, что, когда она вернулась в биатлон перед Олимпиадой в Нагано, вы не уделяли ей внимания, а «тянули» в команду только своих спортсменок. Чувствуете, что у нее осталась обида на вас?

— Я хорошо помню ту ситуацию. Она летом тренировалась под руководством своего мужа, и встретились мы только в августе в Бельмекене. Тогда она попросилась ходить к нам на тренаж, и я не возражал против этого. Она почувствовала стрельбу, стала стрелять на тренировках «на ноль», и уже в сентябре Анфису подключили к тренировкам со сборной. На открытом чемпионате Беларуси она выиграла спринт с одним кругом штрафа, почувствовала в себе уверенность. Потом в октябре она поехала с нами на первый снег в Рамзау. Мне кажется, что ее погубила излишняя жажда тренировок. Ей ведь пришлось сбрасывать несколько килограммов после родов, форсировать подготовку, и возможно летом она перетренировалась. А в октябре-ноябре у нее пошел сильный спад. В ноябре она участвовала в контрольных тренировках и по их результатам не прошла в состав команды. На этапах Кубка Европы она выступила также неудачно и не смогла пройти отбор на «Ижевской винтовке». Если бы у нее были результаты, то мы тренеры сборной не стали бы ей препятствовать.

— Спад Резцовой был связан с функциональной подготовкой или со стрельбой?

— В основном с функциональной подготовкой. Еще в октябре на глетчере они устраивали контрольные тренировки с Натальей Мартыновой на высоте 2700 метров едва ли не каждый день. Возможно, почувствовав силу в сентябре, она там себя и «сожгла», а надо было суметь остановиться. Высота-то очень серьезная, и если перебрать там объемов, то можно отходить весь сезон. Уже в ноябре на контрольных тренировках Анфиса еле передвигала ноги и в дальнейшем от этих нагрузок так и не отошла.

— Зато через год она выиграла золото эстафеты на чемпионате мира в гладких лыжах и стала четвертой в личной гонке.

— Анфиса — уникальная спортсменка, такой не было у нас ни в России, ни в СССР, так что это не стало для меня сюрпризом. Я, кстати, всегда работал с ней с удовольствием и никогда не пытался «построить», потому что такую спортсменку построить очень сложно. Рад, что у нее потом в лыжах, получилось, то что не получилось в биатлоне в олимпийский сезон.

— Вы очень точно выразились, говоря об Анфисе, что такую спортсменку не построишь. С кем еще было непросто работать?

— У них у каждой своеобразный характер. Особенно это касается четырех олимпийских чемпионок, с каждой из которых я проработал не менее десяти лет. Посмотришь, к примеру, на Луизу Носкову и подумаешь: какая она биатлонистка? Ей надо художественной гимнастикой заниматься. Она такая хрупкая, что и винтовку-то не поднимет. А на трассе она проявляла такой характер, так умела терпеть, что все диву давались.

ЧЕМПИОНСКИЙ ХАРАКТЕР

— Говорят, важно выстроить диалог между спортсменом и тренером. Кто из спортсменок не стеснялся обсуждать с вами тренировочные планы?

— Галя Куклева. Если ей тяжело, она подойдет и скажет: «Леонид Александрович, давайте я пропущу день или два, но через два дня я все нагрузки наверстаю». Так оно и было, поэтому я всегда ей доверял. Мы очень легко находили с ней общий язык.

— Более опытные спортсменки охотно помогают молодежи советами?

— Помню, когда Альбина Ахатова, уже будучи олимпийской чемпионкой и мамой, приезжала со сборной в Тюмень. Девчонки стреляют, а она присматривается к их работе и говорит мне: «А что они так палец ставят»? Я-то и сам слежу, но уже где-то устаем от долгой совместной работы, они некоторые мои замечания пропускают, а тут пришел свежий человек, олимпийская чемпионка. Скажет им, так они сразу перестраиваются. С такими спортсменками ты и сам как тренер растешь. Их не надо заставлять работать из-под палки, а они не дают тебе расслабиться, создают рабочую атмосферу вокруг себя.

— Альбина не производит впечатления физически одаренной спортсменки. Более того ее часто преследуют болезни. За счет чего ей удалось добиться таких успехов?

— За счет уникального трудолюбия. Даже уезжая домой в Лабытнанги на апрель-май, она слезно просила дать ей винтовку. Приходилось решать проблемы связанные с транспортировкой оружия на север. Да и в комнату как к ней не зайдешь, все тренажем занимается. Один случай из ее жизни я всегда привожу в пример молодым девчонкам.

Как-то тренировалась Альбина у нас в Тюмени. Провела первую тренировку, я ей говорю:

— Собирайся, у тебя вечером вылет в Москву.

— А во сколько?

— В восемь часов.

— О, так я еще на вечернюю тренировку успею. С четырех до пяти поработаю, а потом уже быстренько соберусь.

Такая вот у нее сила воли. Порой и на трассе тяжело ей идти, но всегда держится изо всех сил, особенно в эстафете.

— Вы верите в ее успешное возвращение?

— Дисквалификация — это не рождение ребенка. После нее восстановиться гораздо сложнее, прежде всего потому что нет соревновательной практики, жестких тренировок. Минимум полгода потребуется на адаптацию. Все же при рождении ребенка спортсменки катаются до последнего, поэтому не имеют такого долгого перерыва.

— Но и Альбина сейчас тренируется?

— Тренируется, но соревновательной-то деятельности нет. Одно дело спокойная работа, как у нее сейчас, и совсем другое — выйти на рубеж на соревнованиях, где до предела накаляются нервы. Дай Бог, чтобы у нее все получилось, но в следующем сезоне ей придется очень тяжело, так как срок дисквалификации истекает пятого декабря, когда другие спортсменки уже получат достаточно соревновательной практики.

— Старшим тренером сборной вы проработали всего год. Неприятно, когда отказывают в доверии в самом начале пути?

— Послеолимпийский сезон всегда очень сложный, особенно когда спортсменки завоевали медали, титулы. Им хочется немного передохнуть, разгрузиться, и очень трудно заставить их работать. Поэтому я не завидую тренерам сборной и в предстоящем сезоне. Вот и в 1999 году мы хоть и завоевали пару медалей, но по весне нас решили заменить.

— Кроме повышенной ответственности, чем еще отличается работа в сборной?

— Дома у тебя полностью развязаны руки и есть возможность для импровизации. Если ты ошибся, то можешь проанализировать свои ошибки, сделать выводы и исправить их. В сборной же ты не чувствуешь свободы, там следят за каждым твоим шагом. К тому же у нас за год до Олимпиады появилось много нового персонала: психологи, стрелки, повара, team-менеджеры и прочие. Спортсменкам нелегко к ним ко всем привыкнуть, поэтому они настороженно относятся к новым людям, ждут пока они вникнут во все тонкости процесса, войдут в доверие. В региональной же команде, персонала меньше, и там ты работаешь один, как отец и мать в одном лице. Но ты можешь и полностью контролировать тренировочный процесс, потому как спортсменкам, кроме как тебе, жаловаться некому. В сборной же можно пожаловаться руководству в обход тренера, особенно если с ним хорошие отношения.

— Мне тоже непонятно, почему, если старший тренер полностью несет ответственность за результат, и сейчас некоторые спортсмены ставят им в вину собственные неудачи на Олимпиаде, нельзя развязать тренеру руки и дать большую власть в команде?

— Руководство у нас смотрит на этот вопрос по-другому. Приезжает, например, руководство на сбор: отдельно уединяются с девчонками, потом с ребятами, потом с тренерами и только после этого всех вместе собирают. Я считаю это методически неверным. Почему бы не обсуждать все вопросы вместе. К примеру, если тебя не устраивает тренер, ты что не можешь прямо ему об этом сказать? Ведь если этот коллектив будет работать вместе четырехлетие, при наличии недоверия результата не будет. Все что не нравится, нужно сразу сообщать тренеру, а не пытаться решить вопрос через его голову. Да и тренер всегда рядом, он может снять пресс нагрузки до того, как приедет высокий начальник и спортсмен ему пожалуется. А без единоначалия старшего тренера вообще непонятно зачем он нужен.

ИНОГДА НУЖНО БЫТЬ ЖЕСТКИМ

— Вы жесткий человек или мягкий?

— Жесткость должна быть в разумных пределах. Я могу спросить со спортсменки, если вижу, что она начинает валять дурака, нарушать режим. Если же один-два раза закрыть на это глаза, то дальше сложно будет добиться дисциплины.

— Анна Булыгина говорила в интервью о том, что никто из тренеров в команде не мог ей помочь снять психологический пресс, из-за чего ей не удается реализовать свой потенциал на соревнованиях. Вы как личный тренер пытались ей помочь?

— Одно дело личный тренер и муж — Валерий Медведцев. Он может индивидуально работать с Ольгой в сборной, а я в первую очередь тренер сборной команды и должен всем уделять одинаково внимания. Если я буду работать с Булыгиной и Садиловой, остальные скажут: «Да вот Гурьев пришел и только со своими работает».

— Речь не идет о постоянной работе. Может, стоит уделить внимание и оказать поддержку в отдельные трудные моменты?

— А мне кажется, наоборот лучше не вмешиваться. Тем более, она как и я козерог, родилась 11 января, а нам лучше в душу не влезать, это может навредить. Проще ей дать время успокоиться и переварить произошедшее. Она ведь была очень разочарована из-за непопадания в эстафету.

— Как вы считаете, это по-спортивному, если спортсменка, занявшая четвертое место, не попадает в состав эстафеты?

— Если бы я не был на Олимпиаде и не пристреливал ее, я бы поднял всех на ноги. Но когда сам все видел, долго не мог пристрелять ее перед масс-стартом, из-за того, что она начала «валиться», возразить нечего. Все же кое-как ее пристреляли, но уже на первом рубеже Аня получила четыре круга, а к концу гонки — восемь. Я подумал, может какие-то неполадки с оружием, но потом все проверили, оказалось нормально. Видимо, к масс-старту и эстафете она начала переваривать спринтерскую гонку и понимать в какой ситуации упустила медаль. Она ведь никогда столько не проигрывала на последнем круге. После финиша она мне сказала: «Наверное, у меня судьба такая четвертые места занимать». У нее ведь и год назад было четвертое место на чемпионате мира. В преследовании ей тоже не повезло: из-за проблем с обоймой потеряла на лежке почти тридцать секунд, которые не позволили ей побороться за медаль. Из-за постоянного невезения она и разнервничалась, а в таком состоянии ставить ее на эстафету было слишком рискованно. Не дай Бог, что-нибудь случилось бы. Это могло и ее сломать, а уж Гурьева бы точно закопали.

— Другая ваша воспитанница в сборной Мария Садилова весь сезон провела неудачно. Чего ей не хватило?

— Когда она только пришла в биатлон, у нее горели глаза, был интересен новый вид спорта, сразу многое начало получаться в стрельбе. Но потом интенсивные тренировки стали даваться Маше тяжело, и я понял, что на нее нужно иногда надавить, доказывать, что другого пути в спорте нет. Вроде бы она вошла в это русло, стала прогрессировать и попала в сборную команду. В прошлом сезоне я еще не работал в сборной, и она готовилась без меня. В ноябре мне ее отдают, я смотрю, а она не держит нагрузок и в декабре не бежит. В январе мы сделали до 900 километров, и к концу сезона она разбежалась, выиграла спринт в Увате, а в преследовании была четвертой. Это стало основанием для включения ее в команду на новый сезон.

— Но в минувшем сезоне вы уже могли следить за ней в сборной.

— Я не вмешивался в работу старшего тренера Александра Селифонова, но заметил, что в сборной она не выполняет тех нагрузок, к которым привыкла в лыжных гонках и в первый год нашей работы. Я ей тогда сказал: «Маша, ты не выполняешь необходимых нагрузок, но зима с тебя спросит». Она как-то все пропускала мимо ушей, и особого рвения я в ней не видел. Потом отвлеклась на трудоустройство в ФСБ, недостаточно отрабатывала дома период между сборами. В итоге зимой все сказалось.

ЗАЧЕМ ЛИДЕРАМ НЕРВОТРЕПКА?

— Некоторые тренеры не очень довольны были и тем, как был построен сам процесс подготовки сборной в прошлом сезоне, в частности его первый этап. Можете прокомментировать?

— Мне тоже были непонятны некоторые вопросы. Сначала поехали на неделю в Израиль на обследование, а потом на Камчатку. У меня в апреле обычно хорошие стрелковые тренировки, бассейн, игровые залы, поэтому мои спортсменки к первым сборам в начале июня всегда приходят подготовленными. А тут получилось так, что в мае команда снова поехала в Израиль, десять дней там толком не тренировались и 5 июня приехали на сбор в разобранном состоянии. А Света Слепцова и вовсе три поездки на юг собрала. Уже с первой тренировки пошли болячки, мозоли, растяжения. Весь июнь ушел на восстановление. У нас сейчас поднимается вопрос о повышении роли личного тренера в работе со спортсменками, но почему личные тренеры не работают со своими спортсменками между сборами?

— Какие корректировки тренировочного процесса вы бы произвели в новом сезоне?

— Я бы хотел вернуться к традиции проведения восстановительных сборов в мае. Как раньше мы проводили оздоровительные сборы на юге и параллельно отрабатывали стрельбу.

— Сейчас есть для этого условия?

— Я уже предлагал Сергею Валентиновичу Кущенко провести восстановительный сбор в Геленджике, решить вопрос с использованием тира. Многие спортсменки закончат сезон в начале апреля и забросят все до начала июня, когда им надо приезжать на первый сбор. Этого не должно быть. Мы с тюменской командой закончив соревнования еще продолжаем кататься минимум десять дней. А уже потом можно поехать на юг, решить свои вопросы по учебе.

Еще мне непонятно, почему в августе в Бельмекене мы проводим сбор на высоте 2000 метров, а потом приезжаем в Рамзау и живем на 1000 метров, хотя более логичным было бы идти наоборот с 1000 на 2000 метров. Нужно увеличить и нагрузки, потому что женская команда не делает нужных объемов. Понятно, что в олимпийском сезоне упор делался на скоростную работу, но сейчас объемы нужно увеличивать. Зимой необходимо упорядочить вопрос с новогодним сбором и сбором перед чемпионатом мира. Кому-то стоит восстановиться, пропустить отдельные этапы Кубка мира.

— Нынешняя система отбора вас устраивает?

— Я бы освобождал от отбора четыре-пять сильнейших спортсменок. И так же ясно, что их никто из команды не вытеснит, никого сильнее у нас нет. У нас обычно лидеры заметно всех сильнее, а вот на пятое-шестое место могут претендовать несколько человек. Вот между ними и надо разыгрывать отбор. А зачем лидерам эта нервотрепка вместо целенаправленной подготовки к главному старту? Та же Настя Кузьмина за счет такого подхода смогла стать Олимпийской чемпионкой, но не факт, что ей бы удалось это здесь.

— Те же немцы и норвежцы объявили своим сильнейшим спортсменам об участии в Олимпиаде еще в ноябре. Получается в декабре они уже готовились, а мы отбирались.

— Согласен. Может быть, нам что-то стоит взять от их системы. Немцы проводят два отбора в сентябре в Оберхофе и Рупольдинге. Роллеры у всех одинаковые, так что результаты объективны. Отбирают шесть человек и двоих запасных и дальше целенаправленно готовятся к Олимпиаде, дают отдыхать, решить проблемы со здоровьем. Вспомните, как немцы берегли Нойнер в декабре. Мы тоже могли бы отбирать кандидатов в Уфе. У меня есть статистика, что если спортсмен хорошо готов в сентябре, переварил нагрузки летних сборов, то он, скорее всего, будет готов хорошо пробежать весь сезон.

— На следующий сезон Россия получила седьмую квоту на этапы Кубка мира. В связи с этим стоит ли увеличить число спортсменок на централизованной подготовке?

— Я думаю, вряд у нас будет семь мест. На конгрессе IBU собираются уменьшить число участников Кубка мира, и, скорее всего, ведущим четырем странам оставят по шесть мест. Телевидение против большого числа стартующих, а сокращать квоты развивающимся странам IBU вряд ли решится.

Источник: biathlonrus.com, Александр Круглов