Артем Истомин: «Сейчас у нас есть полное понимание по команде, поэтому ближайший сезон — определяющий»

Вячеслав Самбур на сборе национальной биатлонной команды в Чайковском взял большое интервью у 23-летнего специалиста мужской сборной России Артема Истомина. Полный текст интервью читайте в первоисточнике на sports.ru.

Сейчас мы работаем прицельнее, чем год назад. Первый год — это в любом случае знакомство с командой, даже если ты раньше видел всех спортсменов и имел какие-то данные по ним. Первое: все равно это не дает картины, какие методические приемы — и с кем — работают. Второе: даже если ты сразу попал с методикой, у спортсмена уйдет год на адаптацию — чтобы он понял и принял. Сейчас у нас есть полное понимание по команде, поэтому ближайший сезон — определяющий.

Для себя мы условно разделили состав на две подгруппы, имеющие характерные отличия. В основном это зависит от метаболического профиля — к чему, например, давно пришли норвежцы. Если коротко, это особенности энергообеспечения; само понятие глубже, чем простое разделение по росту, весу, фактуре. Спортсмены могут быть совсем разного телосложения, но с одинаковым метаболическим профилем.

Чем хорош Хованцев — он всегда готов на изменения, на новшества. Он даже если что-то не пробовал, то все равно получает информацию из общения, из других источников. Он изучает зарубежные статьи и имеет огромный тренерский опыт, который дал плоды.

Я сталкивался с тем, что возрастные тренеры не особенно принимают науку. Им важнее собственный опыт — то, что уже опробовано. Да, это тоже важно, но науку игнорировать нельзя.

Те же скандинавы не смотрят на возраст: Йоханнес Люкас начал тренировать в 21 год, стал помощником Пихлера. Теперь — в 25 — главный тренер сборной. И я не вижу, чтобы кто-то его сильно обсуждал. У нас — может быть, да, обратили внимание. В Швеции его точно воспринимают нормально.

В России с наукой сложнее — прежде всего потому, что ученым и институтам сложно залезть в сборные. Большинство тренеров боится, что их методики будут обсуждать и осуждать — проще не пускать. Хотя кто тренировал Фелпса? Да, на него работал целый институт, но это как раз люди из науки — не из практики.

В прошлом году мы учитывали предыдущую подготовку, но в некоторых случаях не то, что ошиблись, но пошли немного не туда со спортсменами. Возьмем Антона Бабикова — он сделал большой объем роллерной работы, в основном мягкой. Мягкая работа, которую предложили мы, его в этом смысле немного придавила — это наше упущение. Потом уточняли: в прошлые годы Бабиков делал больше прыжковой, беговой, имитационной работы. То есть косвенно мы делаем выводы, что она ему подходила. Теперь это учтено — да и в целом по группе мы увеличили объем беговой работы.

После прошлого сезона хочется по максимуму раскрыть Матвея Елисеева — особенно после подготовки и выступления на ЧМ. Год назад Матвей говорил, что предложенных объемов ему мало — просил больше. Ближе к зиме пришло осознание: Матвей действительно понимал, что ему было нужно. Он здорово чувствует и анализирует, хотя для наших реалий это редкость. У норвежцев, например, по-другому: они находятся на подготовке в спортклубах, где их обучают теории и закрепляют практикой. У нас этого нет — мы уже в сборной приходим к тому, что немного погружаем спортсменов в теорию. Кому-то она дается, кому-то нет.

Александр Логинов — у него два козыря: высокие аэробные показатели плюс высокие скоростно-силовые данные. Причем из анализа подготовки я не увидел, чтобы он в последние годы занимался их развитием — или это было в юном возрасте, или это дано природой. Сила Саши — именно в сочетании этих качеств, его аэробные способности подпитаны высоким скоростно-силовым потенциалом, поэтому он может идти более экономично. И еще бы отметил его мощность плечевого пояса: из той мощности, которую Саша проявляет в отталкивании, большая часть осуществляется медленными волокнами. А они не закисляются — возможно, поэтому он так хорош на последнем круге и всегда имеет резерв.

Эдуард Латыпов перед прошлым сезоном показывал высокие результаты на тестах, перед первыми этапами. Но сезон не пошел — мы знаем почему, но тогда не думали, что все это всплывет.

У Эда есть созданный стереотип движений, при этом за прошлый год он серьезно вырос в силе плечевого пояса. Чтобы эта сила проявилась в отталкивании, необходимо перенести ее в технику. Для этого мы использовали в том числе лыжную трубу в Санкт-Петербурге. Но перенести не получилось. Усилий спортсмен прилагал много, но продвигающая эффективность была низкой. Он начинал отталкивание, усилие росло, но проката не происходило. На усилие уходило много времени — и мало на прокат. А если мало проката, то мало и восстановления — и, значит, спортсмен быстрее закисляется.

Конечно, это связано с головой, с центральной нервной системой, которая отвечает за все управление. Ученые XXI века говорят: спортсмены должны максимум внимания уделять ЦНС, работе над управлением.

Мы изменили работу по сравнению с прошлым годом: больше силовой подготовки, больше циклической работы, больше работы в первой зоне. Плюс больше работы на технику и с балансом. На данном этапе мы только добавили работу, потом у кого-то начнем стравливать — уменьшать объемы.

С учетом особенностей, которые мы теперь знаем, хочется сработать с каждым по максимуму. Большая цель — прийти к тому, что было когда то у нас — 4 человека в топ-10. Как у Франции в прошлом сезоне, это было бы круто. У Франции есть коллективный сдвиг основы и резерва — это говорит о системе. Для меня это более значимо, чем медали ЧМ.

Нам нужна преемственность — чтобы регионы знали, какие характеристики спортсмена необходимы в сборной, чтобы его могли продвинуть в топ. Это глобальная задача для нас.