Интервью Сергея Седнева

— Что означает месяц май в жизни биатлониста?
— Это переходной месяц между семьей и работой. Первую половину мая ты находишься дома, а во второй уже проходит первый сбор, либо подготовительный, либо стрелковый. В прошлом году мы начинали подготовку к новому сезону в Тысовце. Помню, как-то собирались в Поклюке, а пару лет назад — на море в Турции. Сейчас вот — в Шкло.

— А как выглядели ваши первые дни после возвращения домой из норвежского Холменколлена?
— А как могут первые дни выглядеть? Зима заканчивается, лыжи на крючок, и с головой в семейные заботы. За сезон набегаешься, устанешь. Поэтому когда старты заканчиваются, я люблю расслабиться, забыть про лыжи, стрельбу, винтовку и хотя бы недельку отдохнуть морально.

— Какие обязанности по хозяйству жена с удовольствием перекладывает на вас в те редкие дни, когда бываете дома?
— На данный момент — это в основном касается ребенка. Зина уходит на работу, а я провожу время с Аней. Утром встаем — гуляем, когда нужно — веду ее в садик. Бывает, потом заходим к жене в гости на работу, так сказать, проведать. (Улыбается). К бабушке можем съездить.

— Дети быстро растут, скажите, что дочка научилась делать за то время, пока вы были на соревнованиях и ее не видели?
— Зимой Аня уже пробовала ходить на лыжах. А сейчас вижу, что и бегать стала хорошо, научилась управлять телом, координация улучшилась. Если раньше на батуте она неуверенно себя чувствовала, то сейчас уже подпрыгивает и ноги в стороны разводит, крутится. Стала смелее, одним словом. Естественно, говорит с каждым днем лучше. Видно, что сначала подумает, а потом уже скажет. Взрослеет.

— Сразу видно, что папа настоящий спортсмен. Все про координацию и батут, а как насчет стишков или успехов в рисовании?
— А это... Песенку спеть может. И уже знает, что за чем идет в сказках про козлят, и про красную шапочку.

— Она уже осознает, насколько необычная у ее папы работа?
— Осознавать — не осознает. Но когда за два дня до отъезда спросил: отпустишь папу на работу? Аня подумала и сказала: «Нет, не отпущу!» То есть, если раньше она могла просто помахать ручкой на прощание, то сейчас уже понимает, что папы долго не будет. Хорошо, что в этот раз уезжали ночью, а то днем, наверное, слезы были бы.

— А где вы чувствуете больше внимания к своей персоне — за границей на этапах Кубка мира или же в родном Глухове?
— Что такое маленький городок? Здесь все друг друга знают. Каждый каждого хоть раз, но видел уже. Да могут переспросить: «Вы — Седнев?». Но здесь у людей немного другие ценности. Я занимаюсь спортом, а кто-то другой — в магазине торгует. И это такая же работа.

— Есть что-то такое, чего никогда не делаете во время сезона и что с удовольствием позволяете себе с началом отпуска?
— Я бы не сказал, что весной позволяю себе что-то такое, чего не делаю в тренировочный период.

— А, к примеру, поспать подольше?
— Это — да. Но сейчас особо не поспишь. Аня встает рано и мы с женой вместе с ней. А в тренировочный период, конечно, режим.

— Поддержание формы в период отпуска — это личное дело каждого или существуют все-таки какие-то спецтребования, которые после сезона выдвигает тренерский штаб сборной?
— Тренеры советуют, но все и так знают, что лежание на диване к добру не приведет. Другое дело, что когда приезжаю домой после сезона, то первых несколько дней не хочется думать ни про лыжи, ни про винтовку. А проходит время — уже тянет на тренировку: побегал, попрыгал, на турник сходил или пострелял. На первый сбор нужно приезжать уже подготовленным, иначе тяжело будет.

— А такое выражение, как тренироваться в свое удовольствие имеет право на жизнь или же тренировка и удовольствие — несовместимые понятия?
— Конечно же. Бывает, думаешь: как классно сегодня кросс пробежал, или в тренажерный зал сходил. Если бы физическая нагрузка вызывала только чувство утомления, мол, выложился — и уже ничего не хочется, так никто не занимался бы спортом. Получается, постоянно себя мучаешь. Тренировка — как праздник — это, конечно, будет не совсем верно сказано, но работать в свое удовольствие можно вполне. Например, соревнования закончились, вышел на лыжах покататься — полюбовался природой.

— Был какой-то вид физических нагрузок или тренировок, который вы с детства терпеть не могли — лыжероллеры или, к примеру, велосипед?
— Мне, в принципе, и до сих пор больше всего не нравится велосипед, даже не знаю почему. Не такая уж там и нагрузка большая. А еще мне не нравятся упражнения на пресс. Кросс люблю, ролики — тоже. Классическим стилем на лыжах нравится бегать, хотя мы, биатлонисты, не используем его на соревнованиях, разве что на тренировках — для восстановления.

— Скажите, а, к примеру, во время кросса мысли на отвлеченные темы помогают или наоборот мешают?
— В основном на отвлеченные темы и думаешь, не концентрироваться же все время на том, как ногу поставить, или стрельнуть. Размышляешь над какими-то своими проблемами, а если есть компания, то можешь и пообщаться.

— Как часто берете с собой на тренировку плеер?
— Практически никогда. Я не привык и не вижу в этом потребности. Хотя согласен, что плеер не мешает, а иногда даже помогает отвлечься. Многие от любимой музыки даже чувствуют прилив сил. По мне, если слушать плеер на тренировке, то уж лучше что-нибудь быстрое, заводное.

— А я знаю, какая музыка была бы самой сладкой для ушей Сергея Седнева. Нужно дочкины «оп-оп» записать и потом включать во время тренировки...
— Это да. (Улыбается). Аню, бывает, на улице какие-нибудь наши знакомые спрашивают: «Ты смотришь, как папа выступает? Она раз — руку в кулаке сжала и кричит: «оп-оп-оп». Все смеются и говорят: сразу видно, что настоящий болельщик биатлона.

— Можете себе представить отпуск на лыжах?
— Летом? У нас просто возможности такой нет и времени тоже. Разве что взять семью с собой на сбор и там пару раз на лыжах покататься. В этом году мы отдыхали в Египте с Зиной, Аней, а также Витой Семеренко и ее мужем. Правда, мало, опять же сроки поджимали.

— После финиша последней гонки в Холменколлене чувствовали сожаление, что самый успешный сезон в вашей карьере подошел к концу или же преобладало опустошение, поскольку слишком уж много сил он у вас отнял?
— Не могу сказать, что у меня вообще были какие-то яркие эмоции, то есть радость или сожаление. После чемпионата мира самочувствие у меня было очень плохое, не боевое, прямо скажем. Советовался с тренерами насчет того, чтобы масс-старт вообще не бежать. Потому что в таком состоянии результата хорошего не покажешь — и это будет только издевательство над организмом. Решение об отказе уже фактически было принято. Но тут друзья стали писать, мол, давай, соберись. У них же не было полной картины происходящего. Знали только, что я на соревнованиях, что у меня последний старт в сезоне. И я подумал: дома ждут, болеют. Что, я не пробегу каких-то пятнадцать километров, чтобы поставить точку в сезоне? Стартовал — лыжи — не очень, самочувствие — тоже. Думаю, надо хоть на стрельбе постараться. И три рубежа прошел на ноль, а на четвертом — двадцатый выстрел смазал. А когда уже финишировал, с облегчением вздохнул: мол, все, наконец, отмучился. Хотя сезон действительно очень хороший был, лучший в моей карьере, но довольно тяжелый.

— Решение организаторов «Рождественской гонки» ограничиться приглашением в Гельзенкирхен лишь Андрея Дериземли и Вали Семеренко вас очень расстроило или наоборот почувствовали облегчение?
— Конечно, мне хотелось поехать туда, но я не расстроился. Тем более что изначально я и не был в списках участников гонки на стадионе Шальке. Нас с Валей Семеренко пригласили только перед Новым годом. В связи с переносом мероприятия на март, немцы немного урезали соревнования. Они хозяева — им решать. Так что ничего страшного.

— Не пожалели, что продлили себе сезон поездкой на Камчатку? Или же там так принимают, что ни о каком сожалении и речи быть не может?
— Я приехал домой после Кубка мира в Холменколлене. Думал, сейчас отдохну недельку, съезжу к родителям. А потом буду готовиться к гонкам на Камчатке. Свое согласие-то я уже дал. Начал тренироваться и понял, что физическое состояние не рабочее. Видимо, перенапрягся на чемпионате мира, бежал после болезни личные гонки, плюс выложился в эстафете. На Камчатку поехал — опять заболел. Так что хорошего в плане стартов там было мало. А принимали действительно здорово, у нас и друзья есть среди местных жителей. Так что время провели хорошо.

— Скажите, рады были, что «мерседесы» достались именно Вите Семеренко и Симону Фуркаду?
— Конечно. Кстати, я ведь не бежал персьют, и как раз видел финиш Симона. Подошел после гонки к нему в кабинку, чтобы поздравить. Так он там и кричал, и прыгал от радости.

— А вы своим транспортом уже обзавелись?
— Да, у меня Тойота Авенсис.

— Сергей, а вы один в семье или у вас есть брат или сестра, как у Симона Фуркада и Виты Семеренко?
— У меня есть старшая сестра Марина. Со спортом она свою жизнь не связала, но тоже немного занималась лыжными гонками еще тогда, когда я о них даже не помышлял. И вообще она у нас боевая. Кроссы хорошо бегала, на соревнованиях за школу выступала.

— Вы, как успех, расценили свое итоговое шестнадцатое место в общем зачете или хотелось большего после такого-то начала сезона, когда вы держались в пятерке сильнейших вплоть до четвертого этапа Кубка мира в Оберхофе?
— Выше мне раньше подниматься не удавалось. И, в принципе, это хороший результат для меня. Изначально я ведь вообще не ожидал каких-то высоких мест. Оберхоф и Рупольдинг прошли так себе, потом я немножко реабилитировался в Антхольце. В Америке тоже выступил довольно неплохо. Так что рассчитывал, как минимум, остаться в пятнадцати сильнейших, а то и за десятку побороться. Но перед чемпионатом мира заболел и понял, что сделать это будет очень сложно. Устюгов, в конце концов, сдвинул меня на шестнадцатое место, он хорошо пробежал масс-старт в Ханты-Мансийске, а потом показал приличные результаты в Холменколлене.

— В личных гонках чемпионата мира показали все, на что были способны на тот момент? Или же даже с учетом того, каким напряженным получился сезон, считаете, что вправе были рассчитывать на большее?
— Спринт и персьют бежал в состоянии, которое хорошим не назовешь. Тяжело было после болезни, но я упирался. 33-е место — результат не очень, но я все, что мог, сделал. Старался отгонять мысли о том, что болел. В преследовании первые два круга еще более-менее прошел, а потом почувствовал, что мой организм не тянет. Такое могло случиться на тренировках, на каких-то промежуточных стартах, но никак не должно было произойти на чемпионате мира. Там организм должен работать на максимуме. К тому же еще во время спринта поясница прихватила. На индивидуальную гонку меня сначала заявили. А потом Владимир Брынзак подходит и говорит: «Может, тебе лучше не бежать?» А для меня же это просто дико: «Как так, вроде бы, моя дисциплина, а не стартую». Ответил, что буду бежать в любом случае, а потом подумал и понял, что результат вряд ли смогу показать достойный, так зачем себя мучить. Лучше лишние день-два дать организму отдохнуть и попробовать что-нибудь сделать в эстафете. Все понимали, что команда неплохо готова и реально способна показать хороший результат.

— В Ханты-Мансийске во время церемонии награждения после эстафеты было ощущение, что Дериземля, Беланенко и Семенов еще неосознанно радуются своим бронзовым медалям, а вы наоборот — еще не осознали, что уже можно радоваться. Мыслями были все еще на трассе?
— Мне просто было очень плохо тогда. Состояние — не беговое, на последнем круге терпел из последних сил, боялся, что меня догонят. К тому же у нас в эстафете лыжи чуть хуже ехали, чем у российских биатлонистов. С Ваней Черезовым бежим вместе, а потом он раз — уходит. На финишном спуске он меня даже за палку взял и провез немножко, чтоб я не сильно отстал. Очень красивый поступок, я считаю. Я потом, естественно, поблагодарил его за это. А когда на последний подъем вышли, чувствую, все — ноги у меня уже совсем не идут. На зубах выбежал. Оборачиваюсь — вижу, секунд пять-шесть между мной и Ферри есть. И он тоже такой, как надо (смеется) — «хороший», и уже не догонит. Но когда я это понял, стало только хуже. На последней равнине уже не на штуку рубануло. Я, наверное, еще раз пять оборачивался.

— Качали головой после финиша из-за того, что так близко было серебро или недалеко Ферри?
— Качал головой, потому что был недоволен собой. Не думал, что меня так накроет. Конечно, надо радоваться любому месту, даже четвертому или пятому. А тем более — бронзе. Медаль есть медаль. Я понимал, что на фоне такого физического состояния сложно совершать какие-то подвиги. Но все равно был недоволен. Но обижаться не на кого. Никто же, кроме меня самого, не виноват в том, что я заболел.

— Что чувствовали, когда стояли на передаче эстафеты? 38 секунд от лидера — это больше или меньше, чем вы ожидали получить от Сергея Семенова?
— Полминуты — это не расстояние в биатлоне. И я понимал: все возможно, что, в принципе, и случилось. Грайс настрелял три круга. Но лично я об ошибках других не думал. Нужно было сделать свою работу, как можно лучше. Переживал, конечно, очень сильно перед выходом в стартовый городок. А когда отправился на дистанцию — то уже ни о чем таком не думал, страх ушел.

— Наверняка обменивались впечатлениями с ребятами и тренерами. Пришли к общему мнению, какой момент в эстафете был ключевым и предрешил благоприятный для нас исход?
— Всю эстафету пробежали ровно, с первого этапа не было никаких срывов. Саша Беланенко здорово начал, Андрей Дериземлся хорошо пробежал свой этап, Сергей Семенов тоже с задачей справился, а дальше уже была моя очередь. Грайс — промахнулся — да, но я не стал бы говорить, что он нам подарил медаль. Это биатлон. Так же и у нас в этом сезоне было шестое место в эстафете в Хохфильцене. С двумя кругами проиграли бронзовым призерам шестнадцать секунд. Было и такое... Все в равных условиях, все бегут, все стреляют. Мы понимали, что шансы у нас хорошие. Главное — выполнить свою работу на стрельбище и на дистанции, продержаться в числе лидеров, и тогда вполне возможен высокий результат.

— Мы уже привыкли к тому, что вы довольно спокойно говорите о своих успехах. Неужели после эстафеты хоть на секундочку не чувствовали себя героем, а лишь человеком, здорово выполнившим свою работу?
— Да, здорово пробежали эстафету. Да, я завоевал свою первую медаль на взрослом чемпионате мира. Да, я был доволен, и не только я. Но на самом деле все мы просто сделали хорошо свое дело.

— На пресс-конференцию после эстафеты пришли все — четверо чемпионов, трое серебряных призеров и было лишь два представителя от нашей команды. Количество и делегатов определяли организаторы или сами?
— Я сразу сказал, что не хочу идти, пусть лучше приглашают Семенова. Мне не до пресс-конференций было, состояние плохое. Но организаторы настаивали на том, чтобы присутствовали именно я и Андрей.

— Помню, после первого призового места на этапе Кубка мира в Поклюке-2007, вы сказали, что свой стартовый номер — 92-й никому не отдадите. А какая судьба у бибов, в которых вы завоевывали награды в этом сезоне?
— С чемпионата мира номерок тоже себе оставил. С Хохфильцена — другу подарил. Мы знакомы уже лет семь-восемь, прекрасно общаемся. Так что мой 31-й с серебряного спринта — теперь хранится у него.

— У вас ведь успехи были не только в Хохфильцене и Ханты-Мансийске?
— Номер, под которым стартовал в Поклюке, теперь тоже у друга, только уже другого. Как-то меня пригласили на пилораму. Люди, которые там работают, смотрели биатлон, переживали. И для них устроили что-то вроде конференции со мной. Было очень интересно. Там познакомился со своим ровесником, оказалось, что живем рядом. А он заядлый болельщик: все спортивные трансляции смотрит. Футбол, к примеру, в шарфике соответствующей команды или сборной Украины. И вот буквально на днях он меня спрашивает, а у тебя номерок есть? Я достал как раз 48-й с Поклюки, где занял третье место. Подписал: «На фарт Артему». Он сказал, что будет биатлон только в нем смотреть, чтобы нашей сборной в следующем сезоне всегда везло. А я, в свою очередь, пообещал, что постараемся не подвести.

— Этот сезон вы провели в роли капитана мужской команды Украины. Скажите, как носилась повязка? Не давила?
— Все звучит намного громче, чем есть на самом деле. Капитан, насколько я понимаю, должен какие-то предложения от команды выдвигать, вопросы на рассмотрение выносить. Но такой необходимости в этом сезоне не было, не знаю, может, будет в следующем. Так что иногда, когда заходила речь о капитане, я даже не сразу реагировал. А потом меня осеняло: «Так это же обо мне говорят».

— Елену Пидгрушную, по ее же собственному признанию, на роль капитана выдвинула подруга по команде Валя Семеренко. А кто вручил виртуальную повязку вам?
— Славик Деркач ушел, и встал вопрос о новом капитане. В августе провели собрание в Раубичах. Я говорю: «Давайте, Андрея Дериземлю». А другие — нет, лучше тебя. Я отнекивался. Но все были за мою кандидатуру.

— А по военной линии вы кто?
— Честно сказать? Всего лишь младший сержант. Внутренние войска МВД.

— И напоследок расскажите, какие чувства испытывали, пересматривая видеоролик с эстафеты на чемпионате мира во время награждения спортсменов в «Динамо»?
— Восторга грандиозного не было, довольно обычные чувства. Наоборот лишний раз мог у себя какую-то ошибку заметить.

Источник: www.sport-express.ua